Михаил Бару - Записки понаехавшего

Среди выпускников училища — видные промышленники, коммерсанты и банкиры из семей Крестовниковых, Липгартов, Лапиных, Морозовых, Прохоровых, Перловых, Хлудовых, Четвериковых и других.

А потом наступил семнадцатый, восемнадцатый и другие, ничуть не лучшие годы. Уже в 1918 году училище новыми властями было преобразовано в Промышленно-экономический институт имени А. И. Рыкова. В 1929 году институт снова был реорганизован. Теперь уже в Финансово-экономический. За всеми этими превращениями здание не поспевало — оно старело, ветшало, вышла из строя вся система отопления. В конце двадцатых началась новая реконструкция — надстроили еще два этажа, и измученное перестройками здание наконец приобрело свой нынешний облик.

В марте 1933 года в нем разместился МИХМ — Московский институт хороших мальчиков. Остряки называли его Московским институтом химического машиностроения. В пору своего расцвета МИХМ соперничал с МХТИ имени Д. И. Менделеева — Московским художественно-театральным институтом. Эк ты, братец, заврался, — скажет внимательный читатель, — еще и Менделеева приплел! Если уж художественно-театральный — так имени К. С. Станиславского. А вот и нет. Дмитрий Иваныч был завзятым театралом. Всех актеров и актрис знал наперечет. Хоть ночью его разбуди — без запинки мог сказать фамилию актрисы, которая рядом с ним находится. Даже составил большую таблицу, в каждую клеточку которой вписывал фамилию актера или актрисы, а под фамилией разные их свойства — кто с кем, когда и при каких обстоятельствах. Придет, бывало, в театр, и давай соседей по креслам на пари подбивать — кто из актеров быстрее всех свою роль в пьесе проговорит, или в каком акте ружье выстрелит, но промахнется. Сам-то заранее и с актером, и с ружьем договорится. Денег таким манером навыигрывает и митькой звали в буфет — коньяк пить. Про Менделеева вообще много разных историй рассказывали, но мы их не станем пересказывать, потому как они к Бабушкиному переулку не имеют никакого отношения.

МИХМ прожил в куракинском дворце долго — до конца девяностых годов прошлого века. В 1990 году институт горел. Должно быть, из-за неосторожного обращения хороших мальчиков со спичками и химическими реактивами. После пожара здание реконструировали, покрасили и тут… свежевыкрашенному МИХМу приказали долго жить, а вместо него в 1997 году организовали МГУИЭ — Московский государственный университет инженерной экологии, который, ежели на него смотреть сбоку, представляется теми же яйцами, что и МИХМ. Как-то весной проходил я мимо этого университета во дворце. Наверное, был перерыв между парами. На улицу высыпали студенты и студентки, которых явно было больше. Я смотрел на них и думал — ну зачем экологам столько красивых девушек? Взять, к примеру, математиков или физиков — у них с красивыми девушками просто последний день Помпеи. Почему девушки пришли учиться именно сюда? Неужто дух любвеобильного князя Куракина еще не выветрился из этих стен… И я вообразил памятник князю Куракину во дворе университета, посреди этого цветника. И довольную ухмылку на его холеном чугунном лице.

Впрочем, оставим Куракина с его инженерно-экологическим университетом и переместимся в другой конец переулка и лет на сто сорок назад. Около 1870 года в районе Басманных улиц появился и начал активно скупать землю купец первой гильдии Иван (Иоганн) Карлович Прове из Нарвы. В столице он назывался коммерции советником, как и все первогильдейские купцы, но… купец отличается от коммерции советника приблизительно так же, как Иван отличается от Иоганна. Разгульной жизни Иван Карлович был чужд, к цыганам в Яр на тройках не катался и шампанское реками не лил, хотя и средств у него на все эти безумства хватило бы в случае нужды.

Да нужды не было. Прове был хлопкоторговец. Но не только. Он вообще был не из тех, кто складывает все яйца в одну корзину. Многие вообще не могли взять в толк — откуда у него столько яиц. Только один список должностей, которые он занимал, поражает воображение — коммерции советник, директор правления Товарищества Кренгольмской мануфактуры (с 1883), совладелец торгового дома «Людвиг Кноп», член совета Московского купеческого банка, член совета Русско-Китайского банка, директор Московского страхового от огня общества (1875–1901), председатель правления товарищества «Эмиль Циндель» (с 1874), член правления Товарищества Екатерингофской бумагопрядильной мануфактуры, член правления Товарищества Измайловской мануфактуры, член правления Товарищества Вознесенской мануфактуры С. Лепешкина сыновей, член правления Товарищества мануфактур, основанных И. И. Скворцовым, член правления Товарищества каменноугольных копей и химических заводов Р. Гилля, учредитель благотворительного общества при московской Басманной больнице. А кроме того, Иван Карлович был одним из учредителей Музея изящных искусств в Москве (того, который наш Пушкинский), оказав финансовую поддержку его основателю Ивану Владимировичу Цветаеву.

Иван Карлович построил в Бабушкином переулке два дома — даже две усадьбы, если быть точным. Вообще говоря, это в Петербурге все дома и дворцы строили, а в Москве любили усадьбы. И была усадебная Москва такая красавица… ну да что об этом вспоминать, только соль на мостовые сыпать. Толку никакого, а машины ржавеют, и башмаки все в белых разводах.

В 1892 году по проекту архитектора Треймана в начале Бабушкина переулка, в той его части, что выходит на Новую Басманную, была возведена усадьба Прове, на фронтоне которой можно видеть инициалы его детей АК и ФП. Дочери — Адель Кулиш и сына — Федора Прове. Федор Иванович Прове был председателем Московского Нумизматического общества и обладателем уникальной коллекции монет, лучшую часть которой он передал в дар Государственному Историческому музею. Усадьба эта и сейчас стоит в переулке, и даже туберкулезный диспансер, который был в ней все годы советской власти, переехал. Теперь во флигелях разные конторы, даже банк какой-то. А в главном здании разместился Русский хор имени Свешникова. И, слава богу, наконец-то прокашлялись и стали петь.

Пройдем вглубь переулка по направлению к Старой Басманной. В доме номер четыре теперь помещается Ростехнадзор, у подъезда которого стоят такие автомобили, что закрадывается подозрение — неужто только надзирают, и больше ничего? А вот раньше в этом доме помещалась Мужская торговая школа имени императора Александра III, созданная при Александровском коммерческом училище в 1903–1906 гг. Было еще и Николаевское женское коммерческое училище — оно располагалось неподалеку, на Новой Басманной. Там готовили купчих. Училище гордилось тем, что за все годы существования из него не вышло ни одной худенькой купчихи. Каждая выпускница умела варить до десяти сортов варенья, а кончившая курс с отличием — до двадцати, не считая мармелада и пастилы. А уж с какой невообразимой скоростью молодые купчихи могли грызть каленые орехи и семечки… Летом, после сдачи экзаменов за пройденный курс, ближе к Троицыному дню, в Мытищах устраивались показательные ежегодные соревнования по чаепитию между учениками женского и мужского коммерческих училищ. Для этого на большом лугу неподалеку от Яузы сколачивалось два дощатых помоста — один для молодых купчих, а другой для купчиков. Соревнующиеся приходили нарядные — юноши в плисовых полосатых штанах, заправленных в сапоги-бутылки с кисточками, в длиннополых суконных сюртуках, залихватски заломленных картузах, и девушки в пышных платьях из гроденапля, цвета «я вся горю не пойму от чего», в крупных, величиною с орех, бусах и красных с шитою каймою платках. Из каждой команды выделялось по одному застрельщику на первое соревнование. Садились они друг против друга — каждый за свой стол. Перед каждым ставился ведерный красной меди самовар, разные варенья, калачи, сдобные булки и мед. Как судья взмахнет платком — так и начинается чаепитие. Только успевай наливать. Были такие хитрецы, которые перед состязанием наедались селедки или огурцов соленых, чтоб возбудить в себе жажду. Но за этим строго следили — чуть от кого учуют соленый огуречный дух или селедочный хвостик за обшлагом найдут — сейчас выставят неудовлетворительную оценку и переэкзаменовку на осень назначают. Но и без всяких хитростей бывали такие приемистые студенты и студентки, что махом, не уступая друг дружке в скорости, выпивали первый самовар и тотчас требовали второй. Еще и калачей при этом успевали умять штуки две или три. Боролись не на шутку — никто своего училища и родителей, бывших тут же, среди публики, посрамить не хотел. Бывало, так напьются, что не только встать, но даже и слова булькнуть не могут. Этих героев специальная команда брала под белы руки и уводила отдохнуть в тенек, в кустики. Одного чемпиона вот так подняли и увели. Потом глянули и ахнули — от него мокрое место осталось, чуть ли не в квадратную сажень. Ну, может, и не в сажень, а в три аршина точно. Вернемся, однако, из далеких пригородов в наш переулок.