Зоя Кураре - Революция чувств

В ответ Люська удавилась большим куском бутерброда, стала неподдельно кашлять и задыхаться. Петька и мать наклонили протестный электорат вниз головой и колотили по нему кулаками. Застрявший в горле кусок с большим трудом, но выпал. У Люськи из глаз ручьем потекли слезы, смывая на своем пути засохшую черную тушь под глазами. Теперь она выглядит еще страшнее.

– Вы можете давиться бутербродами, вешаться и даже топиться. Но я решение не изменю. Не проголосуете за Виктора Япановича, пеняйте на себя, – категорично заявил детям Николай Кузьмич Пузиков.

– Ладно, батя, только ради тебя, – задавив самолюбие на корню, сказал Петька, чтобы успокоить отца. Он взрослый, скажет за Япановича, а проголосует за Юбченко. Делов-то!

Люська, прибывающая в коматозном состоянии, есть могла, а думать – нет, искренне удивилась неадекватному решению Петьки. Она доподлинно знала, за кого собирался сегодня проголосовать ее парень. Петька, увидев в глазах невесты смятение, стал демонстративно ей моргать, мол, молчи дура, потом объясню. Провести старого, закаленного в коммунальных боях начальника жилищноэксплуатационной конторы непросто. Николай Кузьмич сделал вид, что нашел с сыном полное взаимопонимание. За кухонным столом переговоров установилась доброжелательная атмосфера, дальше в семье Пузиковых говорили о погоде, хвалили хозяйку дома за вкусный и сытный завтрак. Наполнив пищеварительный тракт энергией жизни, Николай Кузьмич Пузиков встал из-за стола.

– Ну, спасибо, мать, спасибо. Пойду на избирательный участок, и вы дети мои собирайтесь, приведите себя в порядок, не позорьте нас с матерью. А ты, мать, обед свари и на участок, голосовать.

– Мг, – отозвался Петька, доедая вкусный салат.

– Да, и на мобильный телефон сфотографируйте мне ваши бюллетени, чтобы я точно знал, за кого вы проголосовали, а иначе, пусть вас мама финансирует.

Мать у Петьки домохозяйка, поэтому в кухне на секунду повисла зловещая тишина, как перед бурей. Но только на секунду…

Петька удавился капустой, он стал громко кашлять и биться в эмоциональных конвульсиях. Люська и мать самозабвенно принялись спасать ценный голос избирателя, который согласно Конституции и свободному волеизъявлению граждан, принадлежал Виктору Андреевичу, но, похоже, сегодня достанется Виктору Федоровичу.

– И вам доброго здоровья, Петр Николаевич, – сказал на прощание сыну Пузиков, он громко хлопнул входной дверью и вышел из собственной квартиры безоговорочным победителем.

Щенок, хотел меня провести, злился на сына Николай Кузьмич, он шел по городу и одновременно инспектировал участки подчиненных. В день голосования не должно быть политической агитации. Дворников он еще вчера проинструктировал, чтобы никакой самодеятельности не проявляли на своих участках, а иначе административный штраф. В худшем случае за пособничество в распространении политической агитации в день голосования им грозит командировка лет на пять в места не столь отдаленные. На этом участке порядок, так хорошо, здесь чисто, успокаивал себя Николай Пузиков.

– Доброе утро! Рад вас видеть Исаак Маркович, – любезно поздоровался Николай Кузьмич Пузиков с уважаемым в городе человеком, главным врачом кожно-венерологического диспансера.

В чем полезность выборов, подумал Николай Кузьмич, так это в массовости политического мероприятия. Сколько хороших людей встретишь за один день.

– Здравствуйте, как ваше здоровье? И вас. Да, голосуем за стабильность страны, нашей любимой Закраины. И вас Павел Антонович, – искренне отрапортовал Николай Пузиков давнему приятелю, начальнику коммунального предприятия в сфере ритуальных услуг ГКП «Земля пухом». Втайне Николай Кузьмич завидовал главному гробовщику города Задорожье. Дело у него сверхприбыльное. Прогноз на ритуальном рынке услуг для населения оптиместичекий, имеет позитивную тенденцию к росту, и в ближайшие двадцать лет не измениться. Контингент тихий, не спорит, не скандалит. Везет ритуальщикам, не то, что коммунальщикам, подумал Пузиков. Вот у меня – скандал на скандале и скандалом погоняет. Всё почему, живые люди. И хочешь, не хочешь, коммунальный негатив достается мне. А кому захочется на покой, к Павлу Антоновичу пожалуйте. Деньги заплатил, и спи спокойно, а если денег нет, вторым ярусом в старую могилу определят усопшего. Кому хочется, чтобы его папа лежал на том свете с незнакомой женщиной? Вот родственники и суетятся, бьют челом главному гробовщику города Задорожья. Уважаемый человек! Дом у него хороший, машина престижной марки, дети в Англии учатся. Николай Кузьмич глубоко вздохнул, тайком вытер скупую мужскую слезу. Везет же людям! Хорошая, благородная профессия – людей с почетом в последний путь провожать. На городских кладбищах даже в день голосования тихо и спокойно, никакой предвыборной агитации. Никаких оранжевых и синих ленточек, а то, что мертвые души в городе Задорожье регулярно на выборах голосуют – выдумки журналистов. Если сенсации нет, они ее придумают.

В пятидесяти метрах от избирательного участка Николай Кузьмич заметил толпу, люди размахивали руками, кричали, громко смеялись. Пузиков решил выяснить причину несанкционированного митинга. То, что он увидел, повергло Николая Кузьмича в шок, и подтвердило истину, что работать с живыми людьми – дело опасное и крайне неблагодарное.

Высоко на тополе сидел гигантский попугай оранжевого цвета. Он энергично размахивал большими крыльями. Народ смеялся. Ничего смешного, обыкновенная провокация, подумал Пузиков, и, деловито раздвинув толпу руками, шагнул в эпицентр конфликта.

– Ой, Николай Кузьмич, мне вас сам Бог послал, – увидев начальника, обрадовалась баба Дуся.

– Доложите обстановку, что здесь происходит!

– Нехорошее происходит, Николай Кузьмич, мне дети говорят, что это какой-то какаду, порода такая у попугая, только он крашенный.

– Что значит крашеный? – не понял Пузиков.

– Так его с баллончика кто-то покрасил, в природе таких попугаев не бывает и не это, Николай Кузьмич, самое страшное, – схватившись рукой за левую грудь, где предположительно находилось больное сердце у бабы Дуси, дворник сообщила главное. – Этот попугай, Кузьмич, политический провокатор, он такое говорит…

– Дуся, что за чушь! Разговорчики в строю. Товарищи, сознавайтесь, кто хозяин этого кенкиду?

– Какаду, – поправила начальника Евдокия.

– Один черт, чей каркаду, я вас спрашиваю?

Попугай сидевший высоко на ветке, казалось, только этого и ждал. Еще бы, пристальное внимание к его пернатой персоне. Он расправил крылья и громко выкрикнул: