Олег Рыков - Разговорчики в строю №2

— Курсант Ждан, надеть ремень!

Ждан, не ожидавший подвоха, мгновенно прикладывает ремень к спине, но замирает, обнаружив что нынешнего размера не хватает даже чтобы обхватить бедро!

Пат!

Со стороны все это действо напоминает схватку борца сумо с предприимчивым муравьем, причем первый и рад бы проиграть, но просто не знает как!

Майор, чувствуя, что авторитет командира несет непоправимый ущерб, принимает соломоново решение переложить ответственность по команде:

— Товарищ прапорщик, устранить недостатки! — доносится команда.

В мозгу проносятся жуткие картины хирургического устранения жданового жира, страшных диет, в лучшем случае — целые дни занятий физкультурой. Все замирают, потому что никто не может даже предположить, чем все это закончится как для Ждана, так для прапорщика и наших нервов.

— Курсант Ждан, встаньте во вторую шеренгу, чтобы мы вас больше не видели, — усталым, от долго сдерживаемого смеха, голосом командует прапорщик.

— Служу Отечеству, — неожиданно доносится в ответ.

Когда строй затих, Ждан, почему-то с вопросительной интонацией, ответил:

— Есть???

— Нет, пить, твою мать! — взорвался майор и покинул казарму, чтобы больше никогда не приходить в нее во время поверок.

Выстроили нас на плацу за полчаса до начала. Стоим, ждем.

Перед нами столы, красной тряпкой накрытые, офицеры ходят, нервно переговариваясь, солнышко светит — благодать.

Впустили «зрителей на трибуны» — родственники и друзья некоторых счастливчиков приехали.

И вот оно — Солнце — прибыл начальник училища, генерал-майор по фамилии, не помню какой.

— Смии-и-и-рна! К принятию присяги приступить!

Капитан незаметно скрещивает пальцы, глубоко вздыхает и…:

— Курсант Бобров, для принятия воинской присяги, ко мне!

Мать! Я в списке первым оказался! На тренировках был общий пофамильный список, так там я вторым был, а теперь эти гады по институтским группам разделили.

Даже вспотеть времени не осталось. В голове только одна мысль — только бы не «забуратинить» (в смысле, иноходью не промаршировать).

Левая нога — вперед, левая рука — назад, правая судорожно автомат придерживает. Фу-у-у-у, дотопал, хорошо стол передо мной прямо стоял — поворачивать не пришлось.

— Товарищ капитан, курсант Бобров по вашему приказу прибыл!

Хорошо вякнул — «петуха» не пустил, у капитана морда на лице разгладилась — все по плану.

— Воинскую присягу принять!

— Есть!

Хвать папочку со словами. Кругом! А-а-а, ухмыляющиеся рожи «сослуживцев», хрен я вам через правое плечо крутом развернусь.

Черт — ветер бумажку, к папочке не прикрепленную, треплет, что делать? (Чернышевский недорезанный).

А пошло оно все на хрен — отпускаю приклад автомата (его, поди, ветер трепать подустанет), теперь держим папочку и листочек двумя руками. Не изящно, зато действенно — учитесь, морды, пока я жив.

Поехали:

— Я… … …!

Да! Немного клятву пионера напоминает! Только уже нет слов «Жить, учиться и работать, как завещал великий Ленин» — и то, слава богу.

Хорошо прочитал-то как, Левитану показать не стыдно, вон, Лоншаков уже носом шмыгает — никак, заплакать хочет (или простыл)?

Все, карапузики, что, ухмылки глумливые пропали? А! Теперь ваша очередь — я уже отстрелялся. Кругом.

М-м-м-м-м-ать! Господи боже, а что это с рожей у капитана произошло? Да это ж не капитан! Что за мужик? Черт, это ж генерала принесло! И как прокрался со своей трибуны неслышно, Чингачгук хренов! А я сам-то — Левитан, Левитан — щ-щ-щас тебе будет от Советского Информбюро. И как инфаркт меня только не прошиб — молодой еще, сердце крепкое.

— Товарищ курсант, поздравляю с принятием воинской присяги!

А-а-а-а, гад, сейчас ты за мой испуг получишь — получи, фашист, гранату:

— СЛУЖУ ОТЕЧЕСТВУ!!!!!!!

Аж присел! Вот так-то, скажи спасибо, что не спел!

Он еще и руку тянет! А подальше встать не мог? Я-то по стойке «смирно» стою, как перетягиваться будем? Как мы нежно кончики пальцев друг другу пожимаем — ну вылитые «педерасты в штабе». А! Догадался — подошел на полшага! Рука у тебя, говоришь, крепкая — ну мы тоже не пальцем деланные.

Понравилось рукопожатие? То-то — не все размазня среди студентов. Улыбается! Мне нельзя — морда сапогом!

Что говоришь? Офицеры хорошие получатся? Ну, ты не спеши! Сейчас Ждан в короткой программе себя покажет или Филя в произвольной.

Отпустил душу на покаяние — и то хорошо, а то рукопожатие затянулось, аж ладонь вспотела. А ведь пять минут назад прохладно на улице было! Все, отвалил от стола генерал. Капитан шепотом:

— Распишись здесь. Нормально, даже отлично! Это я по группам разбить предложил, а то Благушин всегда вместо «Служу Отечеству» — «спасибо» говорит. Вот бы генерала протрясло.

Ах, ты ж гад. Сымпровизировал на моих нервах. Ну да ладно — вроде штаны сухие.

Дальше начался балет. Народ то ли расслабился, то ли наоборот — напрягся. «Буратины» — через одного, повороты кругом — через правое плечо. Петров, подойдя к столу, опять, как на тренировках, по-гусарски щелкнул каблуками — капитан аж посинел — так пыжился, чтобы не заржать.

Ба-а-а-а! В какой кокетливой позе расписывается Андрюха. А, блин, прочувствовал неудобства высокого роста. Ну, хоть прямо с плаца на панель.

Зато марш финальный на загляденье вышел — промаршировали — три каблука на плацу оставили. Ни хрена не «сапоги старые» — это маршировали так мощно!

— П-а-а-а-ашел, пошел, пошел, пошел, пришел! Та-а-ак, фамилия?

— Курсант Бобров, товарищ капитан!

— Хреновенько, курсант Бобров — семнадцать секунд и пять десятых! За водкой, поди, быстрее бегаешь?

— Так в сапогах же, товарищ капитан, а они слетают!

— Привязывать надо было!

— Куда?

— Коту под муда — к ноге, бестолочь!

— Веревками, что ли?

— Нет, блин, поясным ремнем! И откуда ты такой взялся?

— Из «Бауманки», товарищ капитан!

— Ладно, хрен с тобой — на тебе флажок, будешь давать отмашку остальным бегунам.

— П-а-а-ашел, пошел, пошел, пошел. Бобров, это что за паровой танк к нам приближается?

— Курсант Лоншаков.

— Мда… мощно бежит — хрен остановишь! Только очень медленно. Как прибежит, скажи, что я ему двойку заранее поставил.

— Товарищ капитан, а может, тогда курсанту Ждану сразу сказать, чтобы не мотался зря?

— Нехороший ты человек, Бобров, я еще в жизни не видел, как бегемоты бегают, дай полюбоваться хоть разок!