Анатолий Вилинович - Остап Бендер и Воронцовский дворец

— Не откажусь. Можно чего-нибудь и к чаю? — с улыбкой смотрел на женщину Остап. И смело пройдя по комнате, уселся к столу.

Пока старушка накрывала стол, выставив бутылку коньяка, лимон и сахар в вазочке.

— Может быть, будете ужинать? — спросила Зоя.

— Нет-нет, только чай и немного вот этого, — щелкнул по бутылке с коньяком гость. — И лимончик к нему… — говорил он и осматривал шедевриальный интерьер гостиной.

Пили-чай, балагурил кавалер, рассказал пару анекдотов, над которыми хозяйка искренне и красиво смеялась. И даже засмеялась Карповна, услышав их когда проходила мимо открытых дверей гостиной.

Серафима Карповна была сухонькой моторной старушкой, быстро семенила по просторному дому, выполняя все уборочные и хозяйственные дела.

В разговоре Зоя спросила:

— Скажите, Остап Ибрагимович, не родственник ли вы моему покойному, а может быть, и ближе? Ведь он тоже был Ибрагимом?

— О, нет! — засмеялся Бендер, пребывая в отличном и безмятежном настроении. — Абсолютно никакого. Вашего мужа я и не знал вовсе. Что же касается имени Ибрагим, то таких имен на Кавказе, на Востоке, в Турции и в других местах так много, как у нас, скажем, Иванов.

Зоя, рассмеялась вместе со своим кавалером и они продолжали говорить о другом.

— Да, дорогая хозяюшка, покойный супруг ваш оставил вам дом что надо. Вот смотрю я на этот антикварный интерьер гостиной, где мы пребываем, и думаю, хорошим хозяином он был.

— Да, хозяин он был на редкость, — вздохнула женщина. — Я и пошла за него от сильной нужды в своей безрадостной молодости. Ведь я работала на чулочной фабрике… работницей. Жила впроголодь. Всё что исходило от комсомола, от всего окружающего, меня это никак не устраивало.

— О, дорогая Зоенька, мы с вами однодумцы, выходит? Что, у вас были сильные разногласия с властями?

— А как вы думали, Остап Ибрагимович, если откровенно. Отца моего арестовали, а потом мы с мамой узнали, что он погиб в лагере. Врагом народа его считали, — горестно вздохнула Зоя.

— Мама покончила с собою. Меня тоже нигде на работу не брали. Дочь врага народа… Дочь участника заговора против Совестской власти. Ведь такие в наше время презираются и даже преследуются. Тем более, что я из дворянского сословия.

О, Зоя, вы довольно откровенны, — внимательно смотрел на неё Остап.

— А мне, если еще более откровеннее, Остап Ибрагимович, так и терять больше нечего. Молодость такая тяжелая прошла в страданиях, а потом лишенная всего, что у меня было и могло быть, я и решилась выйти замуж за друга моего отца.

— Ну и ну, Зоя, дочь заговорщика, значит? — усмехнулся Бендер.

— Вас это шокирует? — насторожилась женщина, глядя с опаской на него, что сказала, наверное, лишнее.

— Ну, нет, дорогая Зоя Алексеевна, наоборот. Я тоже в свое время участвовал в организации подобной… «Союз меча и орала» называлась, — рассмеялся Остап.

— Вы смеетесь! — всплеснула руками женщина. — И вас обвиняли? — с испугом в глазах смотрела она на Остапа.

— Конечно, обвинили бы, если бы я не сделал этому дутому союзу адье, дорогая Зоя, — посмеивался Бендер.

— А-а, понимаю… — многозначительно закивала своей красивой головкой молодая вдовушка.

И кавалер не услышал, что понимала его дама, так как он именно сейчас, в этот момент остро почувствовал в ней родственную ему душу, ему — несогласнику строить по команде социализм.

— Благодарю за ваше откровение, весьма интересное, весьма, дорогая хозяюшка. Да, милая, разрешите осмотреть ваши апартаменты, — встал из-за стола «капитан».

— Почему же нет, пожалуйста. Это гостиная, где мы находимся. Там столовая, за ней кухня. Слева от неё ванная комната с водогрейным котелком, — рассказывая, показывала хозяйка провожая гостя по комнатам. — А отсюда дверь в спальню, товарищ капитан. Может быть, тоже хотите взглянуть? — с улыбкой взглянула на Остапа она. И в её глазах гость заметил затаенное желание, чтобы он таки вошел в спальню. Но что это бы означало, она сама не знала.

— Нет, нет, это будет неприличным с моей стороны заглядывать в спальню одинокой женщины, — благородно отказался Бендер.

Затем спросил:

— Дом с подвалом, наверное?

— Вы осматриваете дом, как будто хотите его купить? — засмеялась Зоя.

— Купить? А почему бы и нет, если хозяйка будет его продавать, — ответил ей смехом и Остап.

— Да нет, таких планов я пока не имею…

— Учитывая ваш ответ, и я вопросов больше не имею.

— Но вы интересовались подвалом. Там знаете что? Покойный муж позаботился. Там у нас склад продовольствия… Запас его в некотором роде, Остап Ибрагимович.

— Да, при теперешнем распределении продовольствия среди трудящихся и их иждивенцев, — посмеивался кавалер, — это большая ценность.

— Вот так покойный Ибрагим и рассматривал это.

На дворе был уже вечер и Остап предложил:

— А не пойти ли нам прогуляться, Зоя.

— О, с превеликим удовольствием, — с готовностью ответила женщина, набрасывая на плечи легкий шарфик.

— Простите, Зоя, как ваше отчество?

— Алексеевна, — улыбнулась она. — А по фамилии Дворянская. И не извольте, пожалуйста, с удивлением смотреть на меня. Вот именно, Дворянская. Такая фамилия очень мешает мне в жизни при теперешней власти. Карповна, побудьте, пожалуйста, дома на время моей прогулки, — сказала она старушке в открытые двери кухни.

Зоя и Остап прошли по вечерним улицам города к морю. Оно было не по осеннему еще теплым, и в этот вечер спокойным. Луна с чистых небес проливала золотую дорожку на зеркальную гладь, вселяя в души гулящих чувство романтики.

Бендер гулял со своей дамой допоздна. У «капитана» хотя и было желание обнять и прижать к себе спутницу, но он воздерживался. В голове его действительно засела мысль рассматривать вторую Зосю, как свою невесту.

А Зоя в свою очередь, истосковавшись по мужской ласке, готова была ответить своему кавалеру взаимностью. Но былое хорошее воспитание и небольшой срок после смерти мужа, удерживали её проявить инициативу сближению. Хотя спутник её вот сейчас идущий рядом с ней, в морской форме капитана, очень и очень нравился молодой женщине.

Не узнавая сам себя, великий искатель-предприниматель, по-джентльменски проводил Зою домой, так и не проявив никаких шагов к интиму с молодой вдовой. А когда уходил, галантно поцеловал своей даме руку.

Поцелуй руки стало у Бендера уже, если не привычным, то уже проторенным, благодаря знакомству с графскими горничными.

Проходя мимо собачьей будки покрытой джутовым мешком, он, естественно, на нее не обратил внимание. И не взглянул даже, как посетивший этот дом следователь Кнопов. Но тогда был день, а вечером все кошки серы, так что этот недосмотр можно не считать промахом великого предпринимателя.