Анатолий Вилинович - Остап Бендер и Воронцовский дворец

— Ну и что, отпустил? Её мужа? — уставился на него Путилов.

— Как же я мог его отпустить, Иван? — хохотнул багровый нос, — когда мы за два дня до этого пустили его в расход, — загоготал мясисто-багровый нос.

Бендер переглянулся с Балагановым, покачал осуждающе головой, и, обойдя сидящих, подошел к ним со словами:

— Здравствуйте, товарищи, — бодро произнес он.

Тройка бывших чекистов вопросительно уставилась на него.

— Здравствуйте, — помог своему командору и Балаганов тряхнув кудрями.

Сидящие ответили по разному: «Коль не шутите, здравствуйте», «Взаимно». А Путилов не ответил, а только шевельнул гравий своей палкой.

Бендер представился:

— Мы, товарищи, из радиокомитета. Вы товарищ Путилов Иван Федорович? — обратился он к тому, вытаскивая из кармана газету. Автор этого рассказа?

— А-а, читали? — оживился Путилов. — Ну, что, товарищи, интересно?

— Очень даже! — в один голос заверили его компаньоны. — Нас, радиокомитетчиков, очень заинтересовали ваши воспоминания. Мы и думаем сделать целую серию радиопередач под названием: «Воспоминания старого чекиста».

— Да уж старого, — засмеялся Путилов. — Лучше уж бывалого, а?

— Хорошо, пусть будет бывалого, — согласился Бендер. — Но для того, чтобы всё это сделать, нам бы хотелось еще побеседовать с вами, товарищ Путилов.

— А что ж, можно, можно, если у вас есть какие вопросы.

— Разумеется есть, уточнить, знаете нашего любознательного радиослушателя. Пойдут письма.

— А адресок откуда у вас? — вопросительно взглянул всё уточняющий старый чекист.

— Как! От нашего коллеги, редактора газеты, Иван Федорович. Так что…

— Понятно, понятно, спрашивайте, пожалуйста, товарищи.

— Давайте пересядем на другую скамейку, Иван Федорович, чтобы не помешать вашим друзьям, да и нам не отвлекаться…

— А мы не вам и не себе, не помешаем, товарищи! — заверил мясисто-багровый нос.

— Не помешаем, — издал звук в платок щуплый. — Чего там…

Но Путилов встал и сказал.

— Нет, чего там, товарищи, пересядем и поговорим.

— А вы о своем… — взглянул с чувством брезгливости на хвастуна, как он обесчестил жену арестованного.

Балаганов тоже не остался в стороне буркнув:

— Будем мешать…

Компаньоны с Путиловым прошли и уселись на поотдаль стоящую скамейку. Автор газетного рассказа посередине, Бендер и Балаганов по его сторонам. Путилов вновь спросил:

— Так, значит, понравился вам мой рассказ? Только честно, откровенно, товарищи?

— Да, очень, заинтриговал.

— Очень! — заверил и Балаганов.

— Рад, так что? Какие у вас вопросы?

— Первый вопрос, — достал свой блокнот Бендер. — Судьба этого злополучного фотоальбома?

— Так и не нашли его? — задал вопрос и Балаганов.

— Ох, товарищи, — вздохнул Путилов, — сколько не искали, так и не нашли, — пристукнул палкой он.

— Ясно… — сделал Бендер пометку в блокноте, как и подобает настоящему журналисту-корреспонденту. — Второй вопрос, нашли Елину Карловну — сестру мичмана?

— Нет, не нашли, — твердо ответил Путилов. — Но заимели сведения, что она с офицерьем уплыла из Крыма. Так что, о ней и сказ весь.

— Ясно, — сделал вторую пометку Остап. — Третий вопрос, какова дальнейшая судьба мичмана Мильха, который оказал чекистам такую важную услугу?

— А какая его судьба так или иначе, мы его не расстреляли всё же, отпустили. А после узнали, когда власть Деникина-Врангеля еще на полтора года задержалась в Крыму, так его же и убили свои белогвардейцы. Как им стало известно о его поступке, мы не узнали, но по неопровержимым доказательствам знаю, в живых его нет.

— Так, спасибо… ясно. И четвертый вопрос. Всё же интересно, что же интересовало поручика Загребельного в альбоме. Вы пишите, что его интересовала только, одна фотография с фамилией и адресом. О ком может идти речь? Иван Федорович? — с надеждой на результативный ответ смотрел на бывшего чекиста Бендер.

— А вот представьте себе, товарищи, это и для нас осталось загадкой. Если он искал своего агента, который, возможно работал под видом подпольщика на контрразведку белых, то зачем ему фотография, имя, адрес. Это всё и без этого контрразведке должно было быть известным. Тут по всей вероятности, товарищи, у него был личный интерес к этой фотографии. Не иначе. Такой вывод мы сделали.

— Ясно, — скучно ответил Остап. — Личный, личный, и всё же, какой это личный?

— Вот тут и загадка, товарищи, какая была для нас, так и остается по сей день.

— Ну еще вопросик. А какова судьба этой самой дамы Клеопатры Модестовны, Иван Федорович?

— Ну ясно, что она была сожительницей владельца фотосалонов Мацкова, но тоже осталась для нас темным пятном, товарищи. Как её мы не искали, как не искал её так же мой друг Мирон Кудряш, который был связан с подпольем в Алупке, Симеизе, Мисхоре, ну тот, который скрывал меня в своей котельной, я там пишу.

— Да-да, читали, помним…

— Так видите как, он и его ребята не искали, как не пытались установить кто она такая, где она, так никакой свет на её личность и не пролили.

— Ясно, значит и судьба её нам и нашим радиослушателям будет неизвестна. Вот сколько вопросов без ответов, — покачал головой «радиокомитетчик», пряча свой блокнот. А затем спросил: — А в этом дворце «Кичкине», когда Крым освободили, так никто и ничего не сказал?

— Да вы знаете… — сделал паузу Путилов, — После изгнания Врангеля, если откровенно, так было как-то не до этого. Куча дел, кругом бродили недобитые банды, из оставшихся офицеров, уголовников тоже хватало, поэтому всё внимание наше было обращено на борьбу с ними. Тем более, стало известно, что ни один подпольщик из числа фотографий в альбоме Мацкова, не пострадал. А если кто и погиб, так по другой причине. Так что, пусть этот Мацков, если живет где-то за границей, знает, что его кровавая услуга для врангелевской контрразведке оказалась пустым звуком.

— И всё же интересно, Иван Федорович, — промолвил Балаганов. — Куда же мог исчезнуть этот самый загадочный фотоальбом?

— Ну тут уж, предполагать можно всякое, друзья. Но главное что он не принес того страшного вреда, которого мы опасались.

— Ясненько, ясненько, — раздумывал Остап, обдумывая, что еще можно почерпнуть из уст бывшего чекиста. «Фамилию он называет неверно, — мысленно отметил он, — не Мацков, а Мацкин, пусть так и будет. Нечего мне его поправлять. Меньше знатоков — меньше конкурентов и помех в моем поиске». И спросил затем: — Иван Федорович, а что вам известно о владельцах дворцов, вилл? Ливадийского, Воронцовского, Юсуповского, того же «Кичкине»? Ведь в Крыму много дворцов.

— Много, товарищи. Русская знать Крымом пользовалась широко на средства ббираемые у трудового народа. Что известно? А что известно и всем. В девятнадцатом, когда мы временно освободили Крым, то многие графы и князья побежали за границу. Некоторые затаились, ожидая возвращения своей власти. А во второй раз, когда уже прочно был освобожден Крым, и Врангель с остатками войск бежал в Турцию, тут уж и все, кто смог понеслись туда же вместе с ним. А оставшиеся пошли в банды, в уголовники. И для добывания средств, чтобы бежать тоже за границу, грабили оставшиеся ценности в дворцах. Картины, антикварные изделия. А мы — чекисты преследовали их, боролись с ними, часто доходило до настоящих сражений.