Анатолий Вилинович - Остап Бендер и Воронцовский дворец

— Ну, камрады, на его встрече нам следует побывать, — сказал Остап.

— Да, любопытно, — кивнул Адам Казимирович.

— А мне лучше попляжиться, море такое теплое, командор, — взглянул на Бендера Балаганов. — Мы же не думаем тайком переходить, переплывать морскую границу, Адам Казимирович, командор?

— Конечно же нет, Балаганов. Просто любопытно послушать, что этот комендант скажет. Надо быть в курсе всего, друзья. Особенно пограничных дел, как мне пришлось убедиться. Их надо знать и почитать также, как и уголовный кодекс, — произнес Бендер.

Около назначенного времени встречи, искатели графских сокровищ вошли в клуб и заняли места ближе к сцене. Но Остап передумал и пересел со своими единомышленниками в дальний угол, у открытого окна.

— Нечего нам выпячиваться со своим интересом к этой встрече, детушки, — пояснил он.

Отдыхающие после тихого часа очень активно заполняли просторный зал клуба. Заходились и занимали места и местные жители. Но когда, культмассовик включил граммофон, который он выставил у входа, повернув его рубчатую трубку к улице, то под аккордные звуки марша приток людей еще увеличился и в зале стало так тесно, что, как говорится, яблоку негде было упасть.

Было уже время начинать встречу и в сопровождении главного врача и кульмассовика в зал вошел в пограничной униформе с четырьмя кубиками в петлицах Желез-нов.

— Смотрите, командор, наш севастопольский знакомый, — прошептал Балаганов, прыснув почему-то смешком.

— Вижу, Шура, вижу… — ответил тихо Бендер.

— Да, это он, Остап Ибрагимович, — шепотом подтвердил Козлевич, но не так весело, а посолиднее.

— Вижу, вижу, детушки, — ответил снова шепотом Остап. Он сидел между своих друзей и внимательно смотрел на взошедших на сцену, и усевшихся за стол под красным кумачом.

Главррач встал и объявил:

— Товарищи, сегодня у нас в гостях комендант пограничного района Большой Ялты к которой, как известно, относится и наша Алупка. Нам будет очень интересно послушать товарища Железнова о трудной, но героической службе пограничников, зорко охраняющих морские рубежи нашей Родины. Попросим, товарищи…

Раздались дружные аплодисменты, а когда они приумолкли, главврач сказал:

— Прошу вас, Петр Иванович.

Железнов встал, снял и положил фуражку на стол, пригладил рукой волосы, подошел к фанерной трибунке и начал говорить. Рассказывал он о пограничной службе, о молодом пополнении, о трудностях, об отличившихся бойцах погранзастав.

— Но наша служба, товарищ, — перешел он затем к другому заключается не только в охране государственной границы от нарушителей с нашей и с той стороны, от контрабандистов, но также и несения таможенной службы. Известно, что всё больше и больше к советским берегам приходят иностранные суда с грузами. А от нас они тоже увозят грузы по торговым контрактам с нашим государством. Много уже и наших судов, которые выходят из наших портов за границу. Вот в портах, в частности, в Ялте наши пограничники также несут зоркую службу досмотра и законности приплытия и отплытия судов, как наших, так и заграничных… — сказав всё это Железнов вытер платком лицо, и невольно начал потирать кисти рук.

— У вас фантомные боли? — спросил сидящий мужчина в первом ряду.

— Да, это наследие царского режима, — снова потер кисти рук выступающий.

— Да, товарищи, это так называемые фантомные боли, как медицина определяет, — встал главврач с пояснением. — Даже когда руки или ноги нет, а поврежденное место болит…

— Да, руки и ноги у меня целы, но мне пришлось побывать долгое время на каторге… — обвел сидящих взором Железнов. — Это от кандалов.

В зале пронесся шум возгласов сочувствия.

— Скажите, а шпионов вам много приходится ловить? — спросила тонким голосом девушка с красными бантами в косичках.

— Знаете, я не отношусь к людям преувеличивающим свои заслуги. Если контрабандистов считать теми же шпионами, то да, многих задерживать приходится. Что же касается прямых диверсантов и шпионов, то поскольку на этой службе я не так давно, то за мою бытность еще не приходилось таковых задерживать. Что же касается незаконных вывозов ценностей из нашего государства, то могу рассказать вам о недавнем случае в порту…

… В кабинет начальника пограничной службы быстро вошла Наташа. Девушка лет двадцати, симпатичная, черноглазая, хорошо слажена. Одета в пограничную форму. Остановилась в нерешительности у двери, чувствуя какую-то свою виноватость. Но Железнов приветливо улыбнулся ей и подбодрил:

— А-а, Рублева, проходи, Наташа, присядь…

Девушка поздоровалась, присела и немного волнуясь заговорила:

— Дежурю я вчера в таможне, как положено, Петр Иванович. Шхуна «Тринакрия» загружается, значит… И тут к воротам подъезжает повозка с тюками шерсти. Экспедитор документы предъявил, всё как полагается. Хотела я тюки пересчитать и упаковку проверить, а тут матрос — грек со шхуны в город идет и возле меня флягу спирта роняет. Пока я с ним возилась…

— Что значит «возилась», Рублева, точнее? — строго посмотрел на сотрудницу начальник.

— Флягу спирта конфисковала у него. А к концу дня опять эта же телега шерсть привезла. Начала проверять, опять тот же самый матрос уже из города возвращается — вдрызг пьяный и несет что-то. Я к нему: — икона, Петр Иванович. Пока он меня убеждал, что его мама очень богомольная и он ей купил подарок, телега в порт проехала, — опустила виновато голову девушка.

— Ну, а икону как же? Пропустила? — смотрел на неё Железнов начальствующе.

— Пропустила… уж больно меня матрос — грек просил…

Железнов улыбнулся и кивнул:

— А правильно сделала, Наташа. И спирт надо ему вернуть. В таких количествах разрешается по инструкции. Так что же тебя волнует, Рублева?

Наташа вытянулась по стойке смирно и отрапортовала:

— Виновата я, товарищ начальник. Ведь матрос мог со мной скандал затеять с отвлекающей целью, а я пошла на это и повозку пропустила, не проверила количество мест и целостность упаковки. Не сделала я этого, Петр Иванович…

Некоторое время Железнов смотрел на пограничницу, затем вызвал Донцова и сказал:

— Надо, Борис Петрович, произвести обыск на «Тринакрии».

Донцов козырнул и с готовностью:

— Есть, произвести обыск на "Тринакрии»! Возьму отделение и перевернем всё от киля до клотика.

— Нельзя так, Борис, — покачал головок начальник. — Шхуна принадлежит фирме, с которой мы торгуем. Глядя на неё и другие фирмы к нам тянутся. А если мы хорошие отношения нарушим?

— Значит, надо произвести незаметно обыск, — согласился Донцов.

— Разрешите мне идти, товарищ комендант? — встала Наташа.

— Иди, в другой раз умнее будешь, Рублева, — кивнул ей Железнов и сделал знак Донцову, чтобы тот остался, видя готовность того идти и выполнять задание.