Дмитрий Ненадович - Анти-Духлесс

Жеку поначалу охватает оторопь, быстро переходящая в истереку: «Какакой на фуй прямой эфир! Уроды! Где эта б… а, Марго?!!! Немедленно прекратите это безобразие! Я вам покажу «групен-секс»! Это аморально! Я не допущу этого промискуитета! Это вопиющий беспредел, в конце концов! Я вам всем устрою щас «траххен зи поппен»! Где же ваши хваленые нравственные устои, наконец! Три шага! Я еще не превысил своего лимита!» И еще чего-то долго и громко кричит Жека, пока окончательно не садится его нетренированный на митингах голос и он перестает слышать даже самого себя. Во время его неизвестно к кому обращения часть самых ярких рамп испуганно гаснет. Вглядываясь в постепенно проявляющееся отображение окружающей действительности Жека вдруг замечает прямо перед собой известную телеведущую Лолиту, восседающую на высоченной кафедре и облаченную в судейскую мантию. За ее мощной спиной похолодевший Жека видит содрогающихся в конвульсиях хохота отстойных напрочь зрителей-лузеров-лохов. Сверху на Жеку испытующе смотрят многочисленные телевизионные камеры, подмигивая ему своими красными глазками. «Ух ты! Это со мной впервые такое происходит! На всю страну меня транслируют. Кажись, мечты понемногу начали сбываться!» — проносится тщеславным пунктиром в Жекиной начинающей уже трезветь голове. На первом ряду Жека с удивлением замечает корчащихся в лошадином оскале своего абсолютно тупого смеха всех когда-то обожаемых им The Mokroshelоk. Жека видит, как взвизгивает и подпрыгивает Изабель, брызжет слюнями Марго, гавкающее икает Изольда, квакающее агонизирует Эсмеральда, судорожно глотая воздух, всасывающее всхлипывает Азазель. «Подставили, б… ги, сговорились. И чего им только не хватало? Тусовались и тусовались бы себе на халяву, — с огорчением думает Жека, — но ничего, еще, как говорится, не вечер. Доберусь я до вас. Ужо я вам матки повыдергиваю… Повыворачиваю с корнем! Каждой в отдельности. Индивидуально, значит. Вот надо только отсюда достойно выбраться. Скандалить на всю страну как-то не совсем удобно. Не с руки как-то. Не позволяет гуманитарное образование. Только вроде бы стал известным на всю страну и узнаваемым всеми маркетологом, а тут на тебе — удаление маток в прямом эфире без наркоза, в отсутствии Кашперовского, да еще и не совсем хирургическим путем. Это конечно же будет справедливым актом возмездия. Но широкой общественностью это может быть понято не правильно. Поэтому надо бы повременить с этой вендеттой по люберецки».

Судья-Лолита бьет своим молотком по столу и строгим менторским басом обращается к Жеке: «Гражданин Дюринг! Вам пока слова никто не давал. Мало того, что вы, не проявляя должного уважения к суду явились сюда в таком виде, вы еще и пытаетесь продемонстрировать нам свою запущенную в распутстве своем эрекцию! Вы что, не знаете, что по нашим гуманным законам показ пениса по телевидению должен осуществляться только в режиме «шесть часов»? Не знаете? Может вы еще не знаете, что такое пенис? Поясняю это то же самое, что и фаллос. Что, и фаллос не знаете, что такое? Ну тогда я не знаю, чем вам еще можно было бы помочь. Это уже ваши проблемы. В сегодняшней игре — вы самое слабое звено! Но, вынуждена предупредить вас, что незнание наших законов не освобождает вас, Дюринг, от вашей же перед нами ответственности. Вы позволили себе «половину седьмого»! Суд учтет это при вынесении окончательного приговора».

Жека слушает всю эту галиматью («закон», «ответственность», «гражданин», «приговор») и вдруг вспоминает, что из всей его понтовой одежды на нем остались только «Франк Мюллер» и «Патек Филип», да и те, хоть и с понтом, но висели лишь на его запястьях (Жека никогда не отделял часы от одежды и любил каждое утро напевать одну и ту же песню: «По утрам, одев трусы, не забудьте про часы»). Это воспоминание посетило его еще в средине лолитиного наезда. И именно в это время Жека начал непрозвольно и, как ему казалось, незаметно пятится задом к спасительной двери. Но не тут-то было, путь к спасительному отступлению тут же был блокирован присутствующими на суде блюстителями порядка.

— Гражданин Дюринг! — гремит Лолита, — не заставляйте нас расстреливать вас в зале суда при попытке к бегству! Не забывайте — мы в прямом эфире! И у экранов сейчас находится очень много маленьких детей. Не провоцируйте демонстрацию насилия! Это отдельная статья.

— Нет, нет. Стрелять не надо. Дайте хоть штанишки-то одеть, — бормочет еще не до конца протрезвевший Жека, — Прикрыть немного эрекцию. На фиг мне сдалась еще одна статья?

— Гражданин Дюринг! — вновь сотрясает зал Лолита, — В связи с окончательным угасанием вашей эрекции суд отказывает вам в облачении отдельных частей вашего тела в предметы одежды. Суду, гражданин Дюринг, нужна только голая правда! Прошу пригласить для дачи показаний истицу Нюру Вырвиглазову! Свидетельница Вырвиглазова предупреждаю вас об ответственности за дачу ложных показаний.

— Клянусь говорить правду и только правду.

И понеслось своим чередом судебное слушание. The Mokroshelki по очереди выползали змеями на трибуну и шипя поливали Жеку грязью на глазах у многомиллионной армии лоховских лузеров, прилипших к экранам телевизоров вместе со своими недоразвитыми детьми-даунами. Эти неистовые во лжи The Mokroshelki поведали всему миру о многих пагубных Жекиных пристрастиях. Много было сказано про его необязательность, хронический алкоголизм (подошедший к стадии деградации личности), прогрессирующую наркоманию, нездоровое пристрастие к безудержному совокуплению в сортирах типа клозет, странную дружбу с педерастами и лесбиянками. Даже про его извечное нежелание пользоваться изделиями типа «Кондом» не постеснялись рассказать всей стране эти бесстыдницы! Но особенно взбудоражили общественность известия об участившихся случаях зачатия и развития у всех пяти The Mokroshelki (по их гнусным утверждениям все зачатия происходили от Жеки) каких-то странных многополых эмбрионов. На третьем месяце беременности у эмбрионов вырастали довольно приличные зубы и когти. По истечению третьего месяца беременности эмбрионы принимались всячески ворочаться, настойчиво скрестись и при этом очень больно еще начинали они кусаться. Выносить до конца хотя бы одного из этих чудищ ни одной из The Mokroshelоk так и не удалось. Все обычно заканчивалось массовыми выкидышами на четвертом месяце беременности. При этом сами выкидыши мгновенно исчезали с места проишествия и найти их впоследствии никому не удавалось. Вместе с тем в центральном люберецком парке стали очень часто находить обезглавленные трупы собак и кошек. Поначалу подумали, что это дело рук учеников находящейся неподалеку люберецкой музыкальной школы, которым собаки и кошки своим воем и по-весеннему дурным ором часто мешали играть гаммы. Но после того, как за учениками люберецкой музыкальной школы было установлено скрытое наблюдение от этой версии пришлось отказаться. Причины массового падежа уличных животных остаются до сих пор не выясненными. Голов безвинно убиенных животных до настоящего времени нигде обнаружить не удалось.