Борис Привалов - Не проходите мимо. Роман-фельетон

Альберт вернул записку одному из своих собеседников и обиженно проговорил:

— Боже мой! Лжеотъезд… Слежка… Какое коварство! Я оскорблен в своих святых чувствах! Ах, Леля, Леля! Как я тебя любил! Но клевета легла между нами, и вот…

— А в загс с Калинкиной ездили? — спросил худощавый запальчиво. — Ездили или нет? Ну?!

— Тихо, Вася, — остановил друга широкоплечий студент. — Во-первых, ты член профкома, а во-вторых, мы выступаем сейчас как чрезвычайные и полномочные послы…

— Очень тонко подмечено! — делая шаг, подхватил Альберт. — Давайте держаться в дипломатических рамках… В атмосфере… этого… взаимопонимания…

— Нет, я хочу принять чрезвычайные меры! — засучивая рукава, волновался худощавый. — Я его сейчас набальзамирую!

— Папа! — закричал Альберт, делая скачок в сторону. — Папа! — и, пригнувшись, нырнул в толпу влюбленных.

— Не уйдешь! — вскричал худощавый и бросился в погоню.

Широкоплечий, крича на ходу: «Вася! Ты же член профкома!.. Не превышай полномочий!» — побежал следом за ними.

…Мартын Благуша и Юрий Можаев, пробившись к тупику свиданий, остановились у рекламного щита местного цирка: там было оговорено место встречи с Калинкиными. Нади и Веры еще не было.

— Стань на эту тумбу, Март, и служи путеводным маяком для Калинкиных, а я пойду обзаводиться карнавальным ширпотребом. Раз принято решение веселиться, то надо это делать во всеоружии!

И, задымив трубкой, Юрий ринулся к прицепному автофургончику, который торговал масками.

Деятели местной торговли не обладали могучей фантазией: они подготовили к карнавалу только два типа масок — «поросенок» (свиное рыло в ермолке) и «чайник» (горшок из папье-маше с носиком-хоботом). Но и за этими шедеврами стояла очередь, ибо те же торговые деятели распустили слух, будто в парк без масок не пускают.

Толпа напирала на автофургончик с такой силой, что он тихо катился по направлению к парковым воротам. Торговля производилась на ходу: за каждые полтора метра пройденного пути продавец успевал замаскировать минимум человек сорок.

Впрочем, были и недовольные.

— Десять рублей? — трагически восклицал какой-то дядя, вертя в руках горшок с хоботом. — За такую дрянь? Да ведь настоящий чайник и выглядит не хуже и стоит столько же! Да за десять рублей я в любом буфете так замаскируюсь, что меня родная жена не узнает! Сто пятьдесят, кружка пива…

— А я наоборот, — сказал другой мужчина. — Чтоб меня никто не узнал, пойду на маскарад трезвым…

Когда Юрий пробился к заветному окошку, он бросил взгляд вокруг и увидел, что карнавальная толпа уже процентов на семьдесят состояла из «чайников» и «поросят».

— Не буду терять индивидуальную внешность. Пожалуй, без маски оригинальней.

И, махнув рукой, он отошел.

Мартын возвышался над тупиком свиданий, как памятник неизвестному влюбленному.

— Сюда! — вдруг закричал он и замахал кому-то рукой.

Вера с Надей и Юрий почти одновременно подошли к каменной тумбе.

— А мы вас ждем уже четверть часа! — сказал Благуша, спускаясь на землю и теряя свою монументальность.

— Прийти раньше, — усмехнулась Надя, — это не значит быть точным!

— Вы не видели здесь Бертика? — спросила Вера, оглядываясь по сторонам. — Он где-то тут, мы проходили мимо его машины.

— Потерялся влюбленный, — сказала Надя. — Принимаю заявку о потере. Фамилия — Бомаршов, особые приметы — масса добродетелей…

— Опять это злоязычие, — сказала Вера, всматриваясь в текущую мимо толпу. — Лишь я одна его понимаю… Он хороший и умный…

— Только ум у него легкого, а язык дурного поведения, — докончила Надя.

Мартын хихикнул, но под взглядом Веры сразу замаскировал свой смех кашлем.

— Наверное, что-то случилось, — сказала Вера. — Машина здесь, а его нет. Я начинаю волноваться.

Дружный крик фанфар перекрыл все шумы. В небе хвостами гигантских павлинов раскрылись веера разноцветных ракет. Карнавал начался.

— Пойдемте, — сказала Надя, — может быть, Альберт на радостях все перепутал и ждет Веру в парке? Да, поздравьте ее, товарищи: позавчера они с Бомаршовым ездили в загс сдавать заявление о браке.

— Альберт, как я вижу, — заметил Юрий, — человек бури и натиска: вы недавно знакомы и уже…

— Может быть, он действительно ждет у пруда? — засомневалась Вера. — Мы обычно встречались там.

— Так пойдемте к пруду, — подхватил девушек под руки Юрий. — А то в парке сгорят все ракеты, лопнут все хлопушки, и нам не достанется конфетти. Мартын, ты, как таран, должен пробивать дорогу…

— Слушаю и повинуюсь, — сказал Благуша.

Два фонтана, словно почетный караул, обнажив свои водяные сабли, стояли возле входа. Слева начиналось массовое поле. Крутились карусели, вертелись какие-то колеса. Ларьки по случаю карнавала наряжены были в фанерные яркие кокошники. Грохотали мотоциклы аттракциона «вертикальные мотогонки по горизонтальной поверхности», мотались по воздуху оглобли аппарата «перелетные птицы» (бывшие «летающие люди», они же «вниз головой»).

— Пруд вон там, за театром, — сказала Вера.

Вера потянула сестру и операторов к пруду:

— Меня волнует Альберт. Он может не дождаться и уйти!

— Я чую, — сказал Мартын, — что где-то здесь могут осуществиться мои думки о кружке пива… Юра, поддержи хоть раз в жизни! — и Благуша так умоляюще улыбнулся, что Юрию оставалось только заметить:

— А что скажут наши дамы? Не можем же мы их бросить на произвол маскарадной судьбы?!

— Дамы будут пить томатный сок! — сказала Надя. — В конце концов горячо любимый жених может подождать горячо любимую невесту лишних пять минут.

Надежда вдруг приняла небрежную позу, мизинцем поправила воображаемые усики и произнесла тягучим голосом:

— Верусик, пупсик, я жду тебя пять с половиной минут. Меня могли похитить. Ты же знаешь, что все девушки города и области влюблены в меня до потери подсознания. Мой бедный богатый папа не пережил бы такой пропажи… Поцелуй меня, пупсик.

— Свои пародии прибереги для самодеятельности, — обиделась Вера.

Мартын хмыкнул и восхищенно посмотрел на Надю.

— Мартын, не забывай о винницкой установке: не влюбляться с первого взгляда… — шопотом сказал Юрий, перехватив взгляд друга, и затем, уже громко, добавил: — А пародии у вас, Надя, получаются лучше, чем в некоторых сатирических изданиях.

— Я не хочу пить, — отказалась Вера, но Надя силой увлекла ее к киоску «Воды — соки», а операторы направились к соседнему ларьку.

Круглая будочка была оформлена под пивную кружку. Издали казалось, что на нее надета большая папаха, лихо сдвинутая набекрень: бумажное сооружение должно было означать бьющую через край пену.

Возле ларька было людно. Потребители отходили в сторону, бережно неся кружки обеими руками.