Борис Привалов - Не проходите мимо. Роман-фельетон

«Трешница… И столько же у Юрия, — подумал Мартын. — Вика сказала: «Вы же операторы, а операторы — богатый народ. Хорошо быть женой оператора…» Слава богу, если Юрию удастся заложить в ломбарде свои и мои часы… Тогда мы разбогатеем. В конце концов, идя к славе, не обязательно считать минуты!.. Авось еще и Шишигин пришлет денег…»

— Чего же вы раздумываете? — азартно зашептал Миша, и его усы защекотали ухо Благуши. — Такой товар надо хватать. Вы народ денежный… Своим сомнением вы мне делаете больно! Цена — четыре косых. Даром!

— У меня только три, — неуверенно произнес Мартын и снова пошелестел купюрой.

— Меньше чем четырьмя тысячами это не пахнет, — погрустнел Миша. — Но в крайнем случае разницу занесете завтра. Учтите: качество. Уникальная вещь! Индпошив! Рыжее шевро с золотым отливом! Шагреневская кожа!

— Шагреневая, — поправил Мартын снисходительно.

— Это вот они, — кивнув на женщин, прошептал Миша, — общественно-политической литературы не читают. А я знаю, кто такой был Бальзак. И про кожу я его читал. Но эта лучше! Ее наш красногорский комбинат выпускает. Освоили при директоре товарище Шагреневе. Вот мы ее так и называем — шагреневская. Если вы на рынке куртку из такой кожи встретите — хватайте! Такого вы в магазине никогда не достанете: комбинат курток не шьет…

— Я вам теперь покажу моих собачек, — заявила хозяйка и, запахнувшись в халат, пошла в другую комнату. Из-под ее подола поочередно выглядывали лисьи морды.

— Ну, я пошел, — сказал Миша, — мы еще увидимся. У меня деловое свидание. В магазин номер шесть через пять минут привезут брюки… Кроме того, я не люблю собак, а они отвечают мне взаимностью.

— Гав! — раздалось за дверью.

— Они делают мне больно, — прошептал Миша и скрылся.

Вошла Марго с желтым кожаным пальто в руке. За ней шли семь белых пуделей мал мала меньше. Псы были подстрижены под львов.

— Собачки шик-модерн, — восхитилась Вика. — Правда, Март?

— Семь пуделей, как семь слонов, — сказала хозяйка, — приносят счастье дому.

Она помогла Мартыну надеть пальто и подпоясала его. От кожи пахло свежим теленком. Реглан скрипел, как новенький бумажник.

— Никто не скажет, что вы оператор, — произнесла Вика, отступая на несколько шагов и чуть не задавив самого маленького из пуделей. — В этом пальто вы типичный главный режиссер. Таким я себе представляю самого Протарзанова! Ах, как я завидую его жене!

— Четыхе тысячи! — назначила цену Марго.

Пудели дружно залаяли.

— Дешевле не могу! — приложив руку к району сердца, произнесла хозяйка. — За что купила, за то и пходаю!

— Вот тут царапина, — заметила Вика, поворачивая Мартына спиной к свету. — Вот здесь перекрашено. Сама крашусь десять лет, знаю толк в этом деле. Три тысячи, и ни рубля больше!

В это время пудель номер шесть начал грызть Викин каблук, а пудель номер два стал лизать пальто, которое Мартын бросил на диван.

Марго согнала собаку с дивана.

— Сколько с ними забот! Позавчеха Миша пхивез мне самого модного собачьего пахикмахеха. Он их стхиг электхической машинкой. А я плакала весь день… Вы себе не можете пхедставить, как их было жалко! Я пообещала пахикмахеху сто хублей, и он тоже плакал! Стхижет и плачет, стхижет и плачет! Тхи тысячи восемьсот, и ни копейки меньше!

— А как зовут этих чудесных песиков? — спросила Вика, игнорируя денежный вопрос.

«Зверячья дипломатия, — подумал Мартын, стоя у окна и наблюдая за бочкой с Диогеном. — Разбалакались, як свинья с гуской…»

— Собаке идет, когда ее зовут кхасиво, — сказала Марго. — Тхудно выбхать подходящее имя. Тут пхиезжал мой бхат и сказал, что если собака живет в бочке, то собаку почему-то можно звать Диогеном. Почему — он мне не объяснил, но имя мне понхавилось. А эти пуделя опхеделенных имен не имеют.

Мартын даже отвернулся от окна.

— Не имеют постоянных имен? — переспросил он. — Как же вы их называете?

Безыменные собаки залаяли хором.

— Знаете, надоедает собаку звать одинаково несколько лет. Я люблю хазнообхазие… Тхи тысячи восемьсот — окончательная цена.

— А у кого это плачет ребенок? — спросила Вика. — Вот, слышите, опять?

— На соседней даче живет известный гипнотизех. Он так скуп, что о нем говохили, будто он женился на своей домхаботнице, чтобы сэкономить на ее жаловании, — сказала Марго. — Вот сейчас он ходит по саду и усыпляет хебенка.

— Я встречала его жену, — сказала Вика. — Она красит ноги под нейлон. Три тысячи двести. Вы поглядите, какая подкладка, — это же мешок!

— А как только у гипнотизеха собехутся гости, так сидят до тхех часов ночи, — не обращая внимания на Викины слова, продолжала Бакшиш. — И почему бы, вы думали, они сидят? Все остхы на язык, и каждый боится уходить пехвым… Уйдет, а вдхуг оставшиеся начнут его обсуждать, хазбихать по косточкам, по косточкам… В тхи все встают и охганизованно уходят… Тхи тысячи семьсот пятьдесят. Я несу убытки. И вообще мои собаки культухнее этой гипнотизехши…

— Три тысячи двести, — сказала Вика, вставая с кресла, — это мое последнее слово.

— А вы, — обращаясь к Мартыну, спросила Марго, — ведь вы хотели покупать пальто?

— У вас пальто одно, — произнес Мартын, шелестя в кармане трешницей, — я уступаю его даме.

— Эта вещь пхинадлежит моему мужу, — пояснила Марго, — а у меня есть еще одно пальто — моего бхата. Я вам его могу уступить. Он его ни хазу не надевал. И вообще он любит дхап.

— Я учту это обстоятельство, — сказал Мартын, придавая голосу протарзановские интонации. — Пока я получу перевод на крупную сумму, ваш брат может носить это пальто недели две.

— Три тысячи двести, — объявила Вика и внушительно добавила: — И не забывайте, что я номенклатурная жена!

«Козырной туз, — подумал Мартын, наблюдая торг. — Бой нокаутом выиграла Закусилиха на третьем раунде».

А Марго тем временем звенела браслетами, как солистка цыганского ансамбля, и произносила хвалебную речь в честь и. о. председателя горсовета. Даже собаки притихли, слушая голос своей хозяйки.

— Только для вас, — вздохнула Марго. — За тхи тысячи двести пятьдесят…

— Я хочу сделать Олегу Игоревичу подарок, — пояснила Вика, — сюрприз ко дню рождения. Поэтому я его даже не взяла на примерку. Хотела купить что-нибудь в магазине, но мне, как жене председателя, просто неприлично толкаться со всеми у прилавка. А директора магазинов просто обнаглели: они делают вид, что не знают, кто я. Я предпочитаю приобретать вещи в частном порядке.

— Ай-ай-ай, — посочувствовала Марго, — какой чехствый наход!

— Я заеду сегодня вечером за пальто и привезу деньги, — сказала Вика. — Значит, три тысячи двести пятьдесят. Ладно, куплю ему пальто, хотя он и не очень заслуживает. Ах, мадам Бакшиш, мадам Бакшиш! Не могу без вздоха вспомнить своего бывшего мужа — стоматолога. Хотя он был не номенклатурное лицо, но умел меня содержать. Ах, как надо продуманно определять избранника сердца…