Борис Привалов - Не проходите мимо. Роман-фельетон

Сегодня Прохор Матвеевич и Пелагея Терентьевна принимали поздравления по случаю пятидесятилетия со дня бракосочетания. Юбилей отмечался, так сказать, в рабочем порядке. Основные торжества были перенесены на послеуборочный период.

Выставив никелированный живот, украшенный медалями, на столе шумно дышал самовар. Пелагея Терентьевна, как обычно, творила одновременно массу дел. Она наблюдала за производством ватрушек, расцеловывала прибывающих детей, отглаживала внукам свежие штаны, критиковала в хвост и гриву местную конеферму. Кроме того, она успевала присматривать за столом и не давала пустовать чашкам гостей.

Прохор Матвеевич восседал в красном углу и любовался потомками. Он был в своем повседневном полувоенном кителе, при двух медальных планках. Известная всей округе калинкинская борода свисала, как сталактит. Прохор Матвеевич весело курил трубку, подаренную Тимофеем. Дым растекался по усам, и от этого они казались втрое длиннее.

— А мой курительный агрегат дает дым куда большей густоты, — сказал Юрий. — Это я вам говорю, как курильщик курильщику! Смотрите!

Можаев пыхнул трубкой и мгновенно, как волшебник, исчез в клубах дыма. Когда завеса рассеялась, Юрия на прежнем месте не оказалось: он уже влез на печку и оттуда в поисках точек съемок прицеливался киноаппаратом. Обычно этим делом занимался Благуша. Но ныне Мартын был хмур и задумчив, словно его уже проработали на художественном совете. Слишком большие запасы нервной энергии были израсходованы на ожидание пленки и Юрия. Озабочивал его и регламент съемки. Тимофей с Владимиром, приехавшие накануне, после обеда собирались уезжать. Елизавета торопилась на концерты в соседние села. Двое — Андрей и Феликс — вообще отсутствовали. Андрей Прохорович вместе с делегацией богатовцев изучал экспонаты Всесоюзной сельскохозяйственной выставки, а Феликс Прохорович поднимал последние гектары целины.

Когда Мартын уже полностью разочаровался в жизни и побежал на почту телеграфировать о пропаже оператора кинохроники Можаева, он встретил машину. На ней, развив недозволенную скорость, ехали Юрий и Николай.

— Отыскался след Самозванцева! — объявил Юрий. — На комбинате такие подкожные дела обнаружены! Я тебе потом расскажу все детективные детали…

Мартын ходил мрачнее тучи. Его морально угнетал тот факт, что картина уже зарезана на корню. И в глубине, на самом донышке души, Мартын считал, что сейчас, вместо того чтобы доснимать последние кадры, самое подходящее время извиняться перед Калинкиными за причиненные им бессмысленные хлопоты. И только частые встречи с глазами Надежды поддерживали его иссякающее мужество.

Юрий же попрежнему воинственно попыхивал трубкой, был бодр и аккуратен.

— Товарищи Калинкины! — объявил он. — Еще один последний кадр, и кинолетопись окончена моя! Так соберитесь хоть на пять минут вместе! Где Тимофей Прохорович? Куда ушла Ольга Прохоровна? Прохор Матвеевич, обеспечьте явку детей!

— Богатыри! — воскликнул глава семейства.

Три Андреевича явились немедленно.

— Хотите расскажу, как я видел Александра Невского?

— Угу! — дружно выразили согласие Андреевичи.

— Тогда отыщите дядю Тиму и тетю Олю! Только быстро!

Внуки умчались.

— Мартын, иди сюда! — сказал Юрий. — Нам повезло: мы встретили очевидца Ледового побоища!

— Для своих семисот лет Прохор Матвеевич неплохо сохранился, — восхищенно заметил Мартын.

— Дивлюсь я на нынешнее поколение, — начал Прохор Матвеевич, разглаживая бороду, — наивности в нем много… Почему-то все считают так: раз у человека борода, значит он должен помнить всю старину. Один корреспондент целый день допытывался, помню ли я Николая Алексеевича Некрасова. Я ему говорю: «Нет, сынок, не помню». А он мне: «Припомните, папаша, получше, иначе у меня очерк не получится». Вот и внуки пристают: расскажи да расскажи… То про Грозною, то про Димитрия Донского, то про Петра. Что мне делать! Вот я им и рассказываю согласно просмотренным кинокартинам…

Прибежали в избу дети:

— Тетю Олю нашли, дяди Тимы нет!

— Андреичи, — взмолился Юрий, — поищите дядю еще раз! А ты, Март, смотри за другими Калинкиными, а то они очень непоседливые! Если уж на сегодняшней золотой свадьбе всех вместе не снимем…

— Ничего страшного, — сказал Владимир, подмигнув Юрию. — На следующей неделе будем на другой свадьбе. Если Вера нас пригласит, конечно!

— А мы решили празднества не устраивать, — сказала Вера из дальнего угла. — Пока ремонтируется наша половина дачи, мы с Альбертом поедем в Сочи.

В комнату, эскортируемые юными богатырями, вошли Тимофей и Ольга.

— Ура! — закричал Юрий. — Кажется, все на местах! Раз, два, три, четыре, пять, шесть… Постойте, а где Николай?

— Я считал, что мальчик может этих лирических разговоров и не слушать, — виновато проговорил Мартын. — Я его выпустил в сад из педагогических соображений.

— Ты, Мартын, ведешь себя так, словно решил сегодняшние кадры и впрямь доснимать на Вериной свадьбе! — вздохнул Юрий. — Но учти, во-первых, как ты слышал, она будет не скоро, а во-вторых…

— А во-вторых, на ней будут не все Калинкины, — подхватила Пелагея Терентьевна. — Лично я и видеть принца Альбертика больше не хочу.

— На вашем месте, мама, я не стала бы так оскорблять человека, которого любит ваша дочь, — заволновалась Вера. — Вы настроили всю семью против Бомаршовых. А Надежда, так та распространяла сплетни, что у него сейчас какие-то отношения с какой-то Лелей… И чуть ли не каждый день надоедает мне своими пародиями, передразнивает моего Альберта. Но я знаю, Берт любит меня неограниченно. Он человек золотой души!

— Не столько золотой, сколько позолоченной! — вставила Пелагея Терентьевна. — Снаружи шик, а внутри пшик!

Вера порывисто встала и, алея от гнева, фыркнула:

— Хватит злословить! Не вам с ним жить, а мне! Завтра Альберт получит новый паспорт, и мы сразу из милиции едем в загс!

— На той самой машине, на которой твой Альберт в свободное от одной невесты время возит за город другую? — спросил Владимир Прохорович. — Кстати, у меня есть сведения, что он и паспорта-то не терял!

— Это опять кто-то распускает сплетни, — отмахнулась Вера. — Если раньше Альберта можно было в чем-то упрекнуть, то в последнее время он совсем иной, даже внешне.

— Вот-вот, именно внешне. Знаешь такую древнюю пословицу: «Змея меняет шкуру, но не меняет натуру»? — с ударением произнес Владимир Прохорович. — Мы вместе с Надей видели четыре дня назад, как Альберт возле моей станции целовался с одной девушкой…

— Легче всего возвести на человека напраслину! — рассердилась Вера. — Еще одно слово об Альберте — и я покидаю вас.