Артур Гафуров - Учитель Истории

Через улицу располагался небольшой сквер: здесь на тротуаре тоже лежали недвижимые тела, среди которых я не без удивления заприметил несколько в масках. Цена победы. Победы? Где-то за сквером вдруг разразилась яростная перестрелка, которая быстро стихла, сменившись одиночными выстрелами. Как назло, нам было как раз в ту сторону: придется делать крюк. Вокруг ни души, машины больше не ездят. Их обездвиживали и приводили в негодность в первую очередь из опасения, что кто-нибудь сможет выскочить из огромной мышеловки, в которую превратился Младов. На многих авто разбиты окна, продырявлены колеса. Прилегающая к скверу улица затянута густым дымом: там пожар. Тянет какой-то химией.

Бабушкин хромал все заметнее, не до конца зажившая дырка в ноге всё более настойчиво давала о себе знать. Но парень не жаловался, видимо, помнил поговорку про раненых лошадей.

— Возьмешь? — кивнул он в сторону поверженных подельников. — Балаклаву возьми.

Одна мысль о том, чтобы надеть на себя вещь, снятую с трупа, привела меня в состояние ужаса, и я спешно замотал головой.

— Нет… Лучше я так…

— Какие мы нежные, — усмехнулся он. — Голубая кровь.

— Хочешь к ним присоединиться? — вкрадчивым голосом поинтересовался я. — Сейчас устрою. С мотивацией у меня теперь проблем нет. Так что не зли меня.

Он понял, что я не шучу.

Сквер мы преодолели без приключений, однако сразу за ним нам пришлось участвовать в штурме отделения полиции. Вот надо же было так неудачно составить маршрут! Я хотел обойти эту горячую точку стороной (выстрелы были слышны издалека), но едва мы показались на открытом месте, как нас заприметил патруль громобоев. И припахал к «делу».

— Сверху, Саныч, сверху!

— Да не там, правее!

— Голову не высовывай, дубина!

Забаррикадировавшиеся внутри сотрудники правопорядка отбивались из табельных. Палили увлеченно, патронов не жалели. В промежутках между выстрелами они обращались к громобоям с увещеваниями, просили оставить их в покое. Но тем было нужно хранившееся в отделении оружие и боеприпасы, поэтому никакие уговоры не действовали: штурм продолжался с прежней силой. Атакующая группа залегла метрах в тридцати от здания, ее бойцы потихоньку пробирались вперед под прикрытием оставшихся позади товарищей.

— Вы двое, — к нам подлетел местный есаул, без маски, по виду, мой ровесник. — Пойдете с Пахомом. Зайдете со стороны Грибоедова, перелезете через соседнее здание к ним на крышу.

— Может, просто спалить их нахер? — предложил оказавшийся здесь же Пахом. — У нас зажигалки есть.

— Отставить. Нам нужны их стволы. Ментов можете хоть всех положить, а стволы чтоб были у меня. Усекли?

— Усекли, — ответил я.

Как выяснилось секундой позже, единственный.

— Мне не нужен твой базар, — глаз у есаула нервно задергался. — Мне нужны твои руки, ноги и жопа. Выполнять приказ!

— Пойдем, — Пахом хлопнул меня по плечу, но тут обратил внимание на хромоту Бабушкина. — Что это с тобой?

— Ерунда, зацепило, — ответил тот, вопросительно посмотрев на меня: одобряю ли?

— Ему нельзя на крышу, — констатировал есаул. — Бери других.

— Других нету.

— Вчетвером справитесь?

— А есть выбор?

— Короче, решайте сами. Только быстро! — есаул отошел: кто-то из полицейских вызвал старшего на переговоры. Пахом огляделся по сторонам, но не нашел никого подходящего, кого можно было взять с собой вместо Бабушкина.

— Ладно, идем вчетвером. Держи волыну. Хромой, ты жди здесь.

— Ну, удачи, чувак, — бросил мне вдогонку мой теперь уже бывший пленник. — Ты не дрейфь, всё зашибись будет.

Я отнюдь не горел желанием разлучаться с братом Пледа, который был какой-никакой, но гарантией, что меня не пристрелят сразу же после разоблачения. Но еще меньший восторг вызывала предстоящая операция по захвату полицейского участка, в которую я волею судьбы оказался замешан. Мне выдали пистолет Макарова, который я с роду не держал в руках (а в тире из него стрелять отказался, дурак) и погнали на смежную улицу, откуда можно было через крышу соседнего дома перебраться прямо «в гости» к полицейским. На улице было тихо и пустынно: все окрестные громобои уже вовлечены в процесс штурма. А местные сидят тихо, лишь бы не привлекать к себе ненужного внимания.

Впрочем, не все.

— Братва, ложись! — Пахом первым разглядел движение и плюхнулся на землю. Плюхнулся, чтобы больше не подняться. Одиночный выстрел из-за угла — и наповал.

— Вы трое. Руки в гору.

Мы послушно подняли руки. До меня как-то не сразу дошло, что у меня на глазах только что убили человека. Человека, который минуту назад разговаривал со мной, улыбался, подбадривал. Больше этого человека нет. И хотя часть сознания твердила, что он был моим врагом, вторая упорно протестовала: это не повод убивать! Его должны были обвинить, осудить… Упрятать за решетку. Но не так — не пулю в сердце. Так неправильно. Неправильно.

Из мрака появился человек, осветил нас фонарем, усмехнулся.

— Попали вы, смертнички.

— Я не с ними, — поспешно заявил я, тут же попав в перекрестие изумленных взглядов своих уцелевших «подельников».

— Ага, я вижу, — деловито кивнул человек. — Ты, который слева — лицом к стене. Остальные отошли. Дернитесь — мозги вышибу. Как вашему старшему.

— Леха, веди их в подвал, — к первому подошел второй, с охотничьим ружьем наперевес.

— Сейчас. Обыщу только. Мало ли что у них в карманах…

— Нет, правда! — взмолился я, едва представил, что после такого признания со мной сотворят громобои, едва мы окажемся с ними наедине. — Я школьный учитель, Лазарев, Филипп. Мне нужно найти одного человека, поэтому я прикинулся, что тоже с ними. Я не участвую во всем этом! Я никого не убивал!

— Учитель, говоришь? — парень с фонарем задержался на моем лице. Луч был невыносимо яркий, жег глаза. — Ну да, точно. Здрасте, Филипп Анатольевич.

— Ты его знаешь? — удивился второй.

— Знаю.

— Он правду говорит?

— Да скорее я окажусь громобоем, чем он. Отведи ты этих двоих. Возвращайся через пять минут. Филипп Анатольевич, пойдемте.

Мы отошли за угол, и только там я смог назвать его по имени, хотя узнал чуть раньше.

— Чупров! Вот уж маленький город, так маленький! Какого черта вы здесь творите?

— Отстреливаем козлов, — лаконично ответил мой ученик. — А вы куда шли?

— Мне нужно в больницу.

— Зачем?

— Там Яна.

— А, вы за Янкой! — обрадовался он. — Тогда вы зря здесь пошли. Тут все дворы заняты громобоями, до самой Волги. В частном секторе пожар, но его уже тушат. Вам бы обойти… Возле стадиона должно быть спокойно. Там жилых построек мало, может, получится проскочить. Я вам сейчас нарисую…

Он говорил так спокойно, словно происходящее вокруг было не более, чем компьютерной игрой. Как он вообще здесь очутился? И откуда у него дробовик?