Артур Гафуров - Учитель Истории

— Много вы таким образом наловили? — спросил я, пока молодой человек увлеченно чертил на снегу схему прохода к поликлинике.

— Это были четвертый и пятый, — не отрываясь от своего занятия, ответил он. — Мы с братом живем в соседнем доме, там подвал глубокий, с решеткой — идеальное место для таких. Еще троих положили.

— Не боишься?

В голосе школьника не осталось и следа той дурацкой подростковой кичливости, которая так раздражала меня на уроках.

— Не боюсь. Я знал, что рано или поздно это случится. Все знали. Но их так много… И будет еще больше. Без помощи мы тут долго не продержимся. Вот, смотрите… Понятно, как идти?

— Идем со мной? — в сердцах предложил я.

— Нет, — твердо сказал Чупров. — Мне надо охранять дом. У меня там мама, бабушка… Куда я пойду? Вы лучше Янку спасайте и к нам возвращайтесь. У нас тут позиция хорошая, и оружие есть. Держаться можно.

Я оставил его и отправился дальше. В нос бил тяжелый запах дыма, к удаляющемуся треску выстрелов присоединился нарастающий треск горящей древесины. Где пожар, там и люди — надо взять еще правее. Отвлекаться нельзя, попадаться кому бы то ни было на глаза — тоже. Практика показала, что опасность представляют не только громобои. Город решил дать отпор.

Пришлось ненадолго задержаться, чтобы помочь раненому в ногу мужчине укрыться в ближайшем подъезде.

На перекрестке, прямо посреди улицы столкнулись две машины. Сейчас они обе стояли пустые, брошенные. Рядом валялись опрокинутые мусорные контейнеры, возле одного из них по асфальту растеклось мутное темное пятно. Плакал ребенок, я не мог понять, откуда доносится этот плач. Кажется, из вон того дома… На востоке, со стороны моста слышалась частая пальба. Похоже, единственная переправа через Волгу блокирована, город разделен на две изолированные части. Разве что по льду можно перебраться…

Мимо пробежал перепуганный мужик, то и дело повторяя:

— Я не узбек, я не узбек… Я удмурт!

Следом за ним гнались два громобоя: один с бейсбольной битой, второй — с ножом. Оба совсем молодые, подростки. На моей куртке все еще красовался белый крест, меня они не тронули. Я же…

— Черт… Стойте!

Они пробежали так быстро, что я не успел ничего сделать. Выхватил пистолет, прицелился в спину парню с ножом… Но выстрелить не смог. Ну же, они сейчас догонят и прикончат несчастного удмурта! Но нет, пальцы словно одеревенели.

Черт, черт, черт…

Где-то в отдалении глухо бухнул еще один взрыв, над крышами заплясало зарево. Пожар в районе частного сектора вышел из-под контроля. Интересно, его вправду тушат? И вон тот, что разгорается за рекой? И дальше, за стадионом… Везде огонь. И крики.

Нужно двигаться дальше.

До больницы я добрался не иначе, как чудом. То и дело натыкался на «тройки» громобоев, дважды по мне стреляли неизвестные: один раз из рогатки (стальной шарик угодил прямо в грудь, но толстая подкладка пуховика смягчила удар), второй раз — из огнестрела (к счастью, мимо). Приходилось залегать и прикидываться частью рельефа, пока опасность в лице очередного одинокого защитника Младова не уходила прочь. И не было никакой разницы, кого изображать. Стоило уйти в тень, красться вдоль стен домов, как тут же откуда ни возьмись появлялись громобои, и приходилось улепетывать от них со всех ног. А шел в открытую, прикидываясь захватчиком — запросто мог пальнуть из окна какой-нибудь местный «патриот».

Но громобоев было больше, много больше.

Один раз, заглянув в небольшой дворик, я снова стал свидетелем, как бандиты сгоняют в кучу людей из домов. Не знаю, зачем они это делали: просто развлечения ради или по какому-то сценарию — но видеть на все это было жутко. Полураздетые женщины прижимали к себе хнычущих детей, молили разрешить им вернуться обратно в квартиры. Многие вставали на колени, взывали к милосердию. Мужчин было мало, а те, что были, в основном угрюмо молчали и прятали глаза. А громобои глумились…

Стрельба не стихала, спонтанно возникая то справа, то слева, то спереди, то сзади. Гремели новые взрывы. Кто-то еще может сопротивляться? Кто вообще может сопротивляться? Дружины, в которых проводил выходные бывший Сонечкин жених? Рядовые обыватели, охраняющие родных и близких, вроде того же Чупрова? Остатки городской полиции? Против них полторы тысячи хорошо подготовленных и организованных головорезов. Даже если все не примкнувшие к громобоям мужчины Младова встанут на защиту своих домов, результат очевиден заранее.

Возле больницы уже хозяйничали мародеры. У ворот стоял небольшой коммерческий грузовичок, в который спешно загружали какие-то коробки. Наркотики тырят, догадался я. И не только их: вон один молодчик поволок какой-то медицинский прибор, похожий на монитор от аппарата УЗИ. Конечно, бери пока можно — вот извечный девиз завоевателя. Наверняка все банки и многие магазины также подверглись разграблению. На фоне такой вольницы сокровища Юрьевских так, мелочевка. Вот где настоящая прибыль!

Погрузку медикаментов и прочих материальных ценностей охраняли мальчики с автоматами Калашникова, но они больше были заняты чесанием языков, нежели своими обязанностями. Я решил обойти территорию клиники и зайти с обратной стороны, очень надеясь, что там никого нет, и я не привлеку к себе ненужного внимания. Понадеялся, блин. Стоило перелезть через ограду и, пригнувшись, потрусить в сторону погруженного в темноту главного корпуса, как мне в спину прилетел камень.

— Твою мать…

Прямо в поясницу. Несколько секунд я беспомощно корчился на снегу, нелепо перебирал ногами и пытался набрать в грудь хоть немного морозного воздуха. Когда вдохнуть наконец получилось, весь кислород тут же снова был выдавлен из меня навалившейся человеческой массой.

— Это тебе ни к чему, друг, — ласково прошептала масса мне на ухо, и я почувствовал, как железные руки выкручивают у меня из пальцев револьвер Яниного отца. Вот кто действительно в безопасности, подумалось вдруг. Надо было к нему съездить, ведь собирался же. Яна даже адрес дала…

Потом меня легонько приложили по виску, и я ненадолго ушел из реальности.

— Человеческая жизнь имеет более одного аспекта.

— Чего? — я хотел было открыть глаза, но по ним так ярко хлестанул свет фонаря, что пришлось спешно зажмуриться. Проклятые светодиоды, и кто их только придумал…

— Я говорю, что зело разносторонняя ты личность, Филипп Анатольевич. Вроде, знаю я тебя недавно, но человек ты неплохой, как мне казалось. А вот крест на тебе не христианский вовсе. Кстати, христианского как раз нет.

— Ах, это… — я не глядя сорвал с груди белый громобойский знак. — Так безопаснее было.

— Для кого безопаснее? Для тебя?