Артур Гафуров - Учитель Истории

Я вышел на лед, сделал им знак рукой и осторожно приблизился.

— Мир вам, друзья.

Ничего умнее для начала беседы в голову не пришло. Словно хиппи, сбежавший с Вудстока, ей-богу.

— Мир, — неуверенно отозвался один из них. — Тебе чего?

Теперь я смог разглядеть двух парней и двух девушек.

— Как там на том берегу?

— Хреново, — последовал лаконичный ответ. — Беспредел.

Мы на время укрылись у самого берега, в тени примыкающего к воде лодочного сарая.

— Громобоев много? — поинтересовался я.

— Как грязи, — ответил тот же парень. — Они в школе устроили что-то типа концлагеря, сгоняют туда всех, кого отловят. Здание администрации подожгли и суд тоже. Ювелирный вынесли, банк…

— Дело дрянь…

— А то. Тебе куда надо-то?

— На Приполярную. А вам?

— Куда угодно, лишь бы подальше отсюда. На Приполярной мы не были, не знаем, что там.

— У меня там подруга живет, — вмешалась одна из девушек.

— Передам ей привет, если увижу, — мрачно отозвался я, мысленно прикидывая шансы на успешный исход своего вояжа: выходило не очень оптимистично. — Если вам нужно убежище, в больнице подвал есть. Я оттуда, у них пока тихо. Поднимайтесь наверх, там по следам идите. Главное, руки держите на виду.

Мы уже собирались было распрощаться, когда до нас донесли звуки новых разрывов. Громыхало так, что сразу стало ясно: произошло что-то серьезное. Все пять голов, как по команде, повернулись в сторону моста.

— Батюшки мои! — не сдержался парень. — Да они монастырь штурмуют! Смотрите, угловая башня обвалилась!

— Похоже на то, — я, как мог, напрягал зрение, но что-либо разобрать в редких сполохах так и не смог. — Дался он им… О, колокола!

До нас донесся глухой «бомм», к которому почти сразу же присоединилось еще несколько. В голове сразу ожили события трехнедельной давности, когда подобным образом город воспрял перед внезапной угрозой, сбросил охватившее его черное наваждение. А что сейчас? На этот раз в переливах колокольного перезвона не было той стройности и созвучности — просто нестройный хор разноголосой меди. Отчаянный, пропитанный паникой хор. Не песня — молитва. Второй раз за месяц древняя обитель взывала в Всевышнему с призывом о помощи. В прошлый раз он ее услышал. А сейчас?

— Держатся пока… — заметила девушка.

И в ту же секунду над монастырем, словно огромный фантасмагоричный цветок, распахнуло свои огненные лепестки бледно-оранжевое зарево. На несколько секунд стало светло, как днем. Пламя поднялось так высоко, что осветило нижнюю кромку облаков, густой пеленой которых было затянуто небо. Я отшатнулся от вспышки, ожидая, что через секунду оглохну от невыносимого грохота. Однако грохота не было, лишь гулкий хлопок, словно лопнули надутый полиэтиленовый пакет. Как такое могло получиться? Тем не менее, взрыв оказался настолько сильным, что нас, находившихся за полкилометра от эпицентра, обдало теплом ударной волны, девушки в испуге схватились за лица. Задрожала земля, затрещал речной лед, из оконных рам вылетели последние уцелевшие стекла.

После того, как зарево угасло, стало, казалось, еще темнее, чем было раньше. С моста донеслись ликующие крики, возобновилась стрельба.

Я рефлекторно перескочил с ненадежной и хрупкой поверхности реки на твердый берег и поторопил остальных:

— Скорее, не тормозите! Сейчас все может обвалиться!

Но обошлось: ледяной щит выдержал, хотя по нему пролегли многочисленные трещины.

— Что это было? — стуча зубами, спросила девушка.

— Они там все погибли, да? — вторила ей другая.

— Не бойтесь, — успокаивал их один из парней. — Похоже, они взорвали монастырь.

— Ужас какой…

— Не бойтесь, не бойтесь! Слышите, стреляют? Значит, они еще там, сопротивляются. И колокола все еще звонят…

— Ты с нами? — уточнил у меня его друг.

— Нет, — ответил я, бросив быстрый взгляд на укрытый темнотой мост: не обвалился бы старый от эдакой встряски. — Как бы там ни было, мне на тот берег.

— Ну, удачи тогда.

Что такое могло там произойти? — размышлял я, поспешно перебираясь по покрытому паутиной трещин льду. — Почему громобои так упорно штурмуют монастырь? Наверняка ведь немалые силы задействовали, и боеприпасов не жалеют. Что в такого важного в старой крепости, раз безо всякого намека на экономию под его стенами ухнули добрую половину арсенала? И, судя по всему, окончательно успеха сей тактический ход громобоям не принес. Вон как палят… Откуда-то взялись защитники.

И появилась тогда у меня мысль, что именно под стенами монастыря решается сейчас исход противостояния. Чьего противостояния, понятно. Но вот с кем? Кто прячется за стенами? Загадка. Ой, а тут трещины куда больше, чем у берега. Широкие такие. Надо бы поосторожнее… И быстрее.

Вопреки рассказу встреченной мною компании, северная часть Младова оказалась совершенно пустынной и безлюдной. Ни намека на присутствие громобоев. Нет, следы их деятельности имелись в количестве не меньшем, если не большем, чем за рекой: битые стекла, раскуроченные машины, локальные пожары, которые кто-то даже пытался тушить. И кровь. Много крови. Где-то застывшие брызги на стенах, где-то матовые темные пятна, где-то розоватая кашица, перемешанная со снегом. Отталкивающее зрелище. Встречались и тела — их хозяевам, увы, уже ничем нельзя было помочь. Удивительно, но совершенно отсутствовали раненые. Да и самих «виновников торжества» как корова языком слизала. Ни мародеров, ни патрулей — никого. Что-то не вяжется.

Лишь позже я узнал, что имеющиеся в наличии бойцы были стянуты к монастырю для последнего, решительного штурма. Почти все силы. Сейчас же некоторое время я мог беспрепятственно перемещаться по улицам Младова, не опасаясь громобоев. Недолгое время, но и на том спасибо.

Ко мне подлетел какой-то дед в дырявом ватнике, схватил за руку:

— Идем, сынок!

— Куда?

— Дык тушить! Дом горит!

— Там остался кто?

— Не, — он отрицательно помотал седой головой. — Всех вывели уже, они тоже тушат. Снегом забрасывают. Тушить надо.

Пришлось вежливо, но категорично высвобождаться от его захвата. Пожар — дело, конечно, важное, но моё важнее. Еще некоторое время он окликал меня разными ласковыми словами, а потом вдруг разразился потоком нецензурной ругани.

Встречались и другие люди, некоторые также просили помощи, но я вынужден был отказать и им.

Первым пунктом на моем пути лежал дом Татьяны. С тяжелым сердцем миновал я пустой дверной проем подъезда, поднялся на третий этаж и вошел в однокомнатную квартиру под номером 109. Без труда вошел: дверь нараспашку, замок выворочен. Внутри полный разгром, словно смерч прошелся. Луч фонаря пробежался по стенам, выхватил из темноты разломанные вещи, разбросанную одежду, темные пятна. Тут тоже кровь. Весь пол в крови. Только не розовой, как на снегу. Густой. Черной.