Борис Кудрявцев - Сор из избы

Галкин ворочался, унюхав запах жареных беляшей и пирожков с капустой, и комсоргу цеха Леше Санникову, делавшему обход цеха с рейдовой бригадой «Комсомольского прожектора», почти не пришлось его будить. Новичок сам открыл глаза и поднялся, к разочарованию прожектористов. Они целились в него фотокамерой, для сатирического листка. Факт сам по себе вопиющий: спать на производстве!

Вчера на цеховом собрании молодых было решено покончить с раскачкой, благодушием и разгильдяйством и взяться за воспитание. «Откуда у ребят такая инертность? — спрашивали на собрании девчата. — Заплатили взносы и ладно?» Для затравки девчонки предложили основать молодежный кооператив, собрать средства и своими руками выстроить жилой корпус вместе с культурным комплексом, спортивным залом и бассейном.

Голоса их тотчас потонули в возмущенных криках парней. Выходило так, будто одни девчата напичканы идеями. Про жилищно-культурный комплекс парни уже слышали. Его попробовали выстроить студенты, работали все лето. Из комплекса вышло общежитие, на прочее не хватило кирпича. Ребятам нечем заняться, запираются в комнатах и обмывают зачеты, курсовые и дипломные… Ректорат перепугался и, чтобы помочь студентам получше организовать досуг, выделил комнату на первом этаже под опорный пункт милиции, там дежурят теперь дружинники.

Леша слушал и вносил в протокол. Девчата оказались и впрямь восприимчивей, наговорили много и готовы были хоть сейчас начать жить по-новому, честно и красиво, особенно в вопросах любви, культуры и быта. Парни о любви не говорили, а налегали на производство — им больше, чем девчатам, доставалось у молотов и прессов. Молота с прессами давно отслужили свое, пора на покой. Но менять их на такие же начальник цеха не хотел и ждал, когда появятся классом выше, с автоматикой и электроникой. Но парни не желали ждать. Даешь культуру!

А ведь еще недавно молчали, слова на собрании не вытянешь. Боялись, наверное, попасть в разряд выскочек и карьеристов или наивных чудаков, которым «больше всех надо» и которые через это «хлебнут в жизни»…

Все жаждали дела и скорых перемен. Одни — по линии производства, другие — по жилью и культуре быта. Новичок не походил ни на тех, ни на других. Он вообще ни на что не походил, заспанный и голодный. Глядел на мир уныло и как-то без надежды.

— Комсомолец? — не поверил Леша. — Нам нужно пополнение, но учти — легкой жизни теперь не будет, время такое…

Пока Галкин спал, комсомольцы не дремали и сработали стенд.

— Поддерживаю почин, — зевнув, сказал Галкин. — Надоело подметать! Хочу туда…

Он ткнул пальцем в сторону машин.

— Причины ищешь, отговорки? — сурово спросил Леша-комсорг. По опыту он знал, что новички мечтают с первого дня браться за трудное, ставить рекорды и побеждать. На меньшее не согласны. Чем это кончается, он тоже знал.

— Чудак, зачем спешить, начни там, где поставили. Им видней. А после от тебя зависит: дорога у нас открыта, никому не заказана, до самого верха!

Чтобы закрепить росток сознательности, Леша вручил новичку свежий типографский буклет: «Памятку комсомольцу кузнечного цеха!», с планами на новую пятилетку и обязательствами, а также со стихами рабочих поэтов под общим заголовком: «Куем мы счастия ключи!»

— Ключ — символ, Галкин! — пояснил Леша-комсорг, не доверяя отвлеченному мышлению новичка с метлой. — Ты где учился, в школе? Десятилетку закончил? Ну-у, тогда поймешь! С квартирами у нас пока туго, хотя лучшим ордер обеспечен… Года через два-три! Ты где устроился, в общаге? Учти, счастье в твоих руках…

Леша бодрился, хотя по опыту знал, что работы непочатый край — в плане перестройки сознания. Для некоторых ребят, особенно из школы, работа на совесть почему-то стала непрестижна, признаком старомодности, недалекого ума или откровенного карьеризма. «Умные» имеют все, не очень утруждаясь. Примеров тому всякий готов был привести сколько угодно: дельцы-продавцы, слесари автосервиса, завбазами, леваки, халтурщики, сезонники, шабашники, гребущие деньгу лопатой…

«Работа дураков любит, — слышал Леша и морщился, — пусть работает трактор, он железный»… Сделают от сих, до сих — и баста, с нас, дескать, хватит. Переработать стыдятся.

А ведь должно быть наоборот, всегда было наоборот, если вдуматься и послушать старших. Стыдно должно быть не переработать, а плохо работать. Только так и не иначе. В этом надо убедить всех!

Похоже, новичок из тех, которые боятся переработать. Хотя получил, что заслужил. Право работать на молоте надо заслужить. Но, видно, на уме у него пока что не работать, а заработать!

Леша вдруг засучил рукав и согнул руку в локте, устав от слов и убеждений. Дал Галкину пощупать стальной бицепс.

— Первый разряд по штанге, золотой значок ГТО, а у тебя?

Галкин стушевался, значка у него не было. Под ноги ему выпало из Лешиного кармашка фото. Галкин успел разглядеть: Леша с красавицей-женой и двумя малютками-детьми. Близнецы! Они стояли на палубе круизного теплохода у африканских пальм и олицетворяли само счастье…

Галкин потрусил за комсоргом, как преданная собачонка, туда, где метались раскаленные заготовки и ухали тяжелые молота. Они были уже рядом, но Леша, дав направление Галкину, сам свернул к выходу из цеха, к голубым «Жигулям», поджидавшим его во дворе. Он начинал кузнецом, но в последний год не работал у молота, занявшись оргвопросами. Галкин не знал этого, торчал в воротах знаком вопроса и ждал чего-то.

— На шмотки не смотри, — пришлось объяснить Леше. — Поработаешь тут — все заимеешь! Но не ставь целью и не поддавайся вещизму, засосет! Смотри в суть…

Он распахнул душу — она была прекрасна и чиста: зачетка вечернего отделения политеха с пятерками, удостоверение дружинника, донора, дипломанта смотра художественной самодеятельности…

Напоследок Леша пнул небрежно колесо «Жигулей»:

— Не роскошь, Галкин, а средство передвижения! Будь выше…

Машина рванула с места и скрылась в клубах сивой пыли. Леша перевел дух. Беседа с новичком далась нелегко.

Рядом с Лешей в машине сидел лучший футболист цеха Коля Кривенко, отвечавший за спортивный сектор. Он числился штамповщиком с горячим стажем, но в цехе не работал, а забивал голы в турнире. Но если требовалось, он мог постоять за честь кузнечного цеха в чем угодно: в толкании, метании, прыжках, беге, велосипеде. Коля обновил все цеховые рекорды и даже покушался на заводские, честно отрабатывая свой хлеб, аванс и расчет, поясные и премиальные.

Предстояла заводская спартакиада, и надо было срочно скомплектовать команды по возрастным группам, обеспечив стопроцентный охват. Коля записал кузнеца Медведева в гиревики. На первой же тренировке в зале тот поднял рекордный вес, заставив ахнуть даже мастеров спорта. Поднять-то поднял, а после случилась осечка. Медведев бродил со штангой на вытянутых руках и не понимал, куда опустить рекордный вес.