Лео Таксиль - Забавное Евангелие

Напротив, он, видимо, испытывал истинную радость, получая затрещины и тумаки. Про себя он наверняка говорил:

«Вот, что называется, привалило счастье! Щипки, тумаки, щелчки, оплеухи – как из рога изобилия! Теперь Адам и Ева должны наконец переварить это яблоко, которое застряло у них в желудках… Если бы я назвал по именам всех этих вояк, они бы сразу же прекратили свои грубые забавы… Но ведь тогда первородный грех остался бы неискупленным!..».

(Смотри евангелия от Матфея, глава. 26, ст. 57-68; Марка, глава. 14, ст. 53, 55-64; Луки, глава. 22, ст. 54, 63-65; Иоанна, глава. 18, ст. 12-14, 19-24).

Вскоре потом другой, увидев его, сказал: и ты из них. Но Петр сказал этому человеку: нет!

Прошло с час времени, еще некто настоятельно говорил: точно и этот был с ним, ибо он галилеянин.

Но Петр сказал тому человеку: не знаю, что ты говоришь. И тотчас, когда еще говорил он, запел петух.

Тогда господь, обратившись, взглянул на Петра; и Петр вспомнил слово господа, как он сказал ему: «прежде нежели пропоет петух, отречешься от меня трижды». И, выйдя вон, горько заплакал.

Лука, глава. 22, ст. 58-62.

В то время когда всемогущий создатель небес и тверди земной терпел грубые шуточки храмовых вояк, апостол Петр делал все возможное, дабы оправдать предсказания своего учителя.

Сбежав было из Гефсиманского сада, он устыдился своей позорной трусости и вернулся.

«Куда, черт возьми, повели моего учителя?» – спрашивал он себя.

Затем, поразмыслив – кое-какие шарики у него в голове все-таки вертелись, – он решил, что Иисуса следует искать во дворце первосвященников. Придя к такому заключению, апостол отправился во дворец.

Когда он пришел туда, у входа стояла толпа любопытных и проникнуть в зал заседаний было невозможно. Петру пришлось удовлетвориться скромным местом в уголке двора.

Хотя время года было самое благодатное – если помните, апостолы спали прямо на голой земле, – по словам евангелия, вдруг стало холодно. Слуги, солдаты и рабы, толпившиеся во дворе, разожгли большой костер из колючего кустарника, и все приблизились к огню, чтобы погреться. Каждый развлекался, как мог: одни судачили о событиях ночи, другие рассказывали анекдоты. Петр держал язык за зубами и только слушал: он хотел знать, чем все это кончится.

Вдруг одна из служанок Каиафы хлопнула по рукам воина, который слишком уж настойчиво жал ей колено, и, уставившись на ярко освещенное костром лицо апостола, сказала:

– Послушай-ка, а я тебя знаю!

– Вы это мне, сударыня? – отозвался испуганный Симон-Петр.

– Конечно, тебе! Где-то я тебя видела?..

– Меня?

– Ну да.

– Где же это?

– Вспомнила! Ты был с Иисусом из Назарета. Петр пожал плечами.

– Вы сами не знаете, что говорите, – ответил он.

– Я-то не знаю? Не строй из себя невинного младенца!

– Да я этого человека в глаза не видел!

И чтобы доказать, что ему все нипочем, апостол беззаботно приблизился к огню.

Служанка не настаивала, однако тут же поделилась своими подозрениями с подружками.

– В самом деле, – заметила одна из них, – я прекрасно помню этого старого хрыча! У него такая рожа, что не скоро забудешь!

И в свою очередь приблизилась к Петру, чтобы разглядеть его получше. Апостолу все эти разглядывания начинали уже действовать на нервы. Он досадливо поморщился.

– Ну а этой… что от меня нужно? – проговорил Петр сквозь зубы.

– Ладно, ладно, без ругани! – осадила его служанка. – Здесь и не таких видали! А тебя мы знаем как облупленного. Так что можешь не отпираться. Ты один из тех, кто был с Иисусом из Назарета, – скажи, что нет!

Симон-Петр начал уже терять терпение.

– Послушайте! – сказал он. – Давайте говорить серьезно. Я вам официально заявляю, что вы ошибаетесь. А если это шутка, то шутка дурного тона. Разыгрывайте кого-нибудь другого, а меня оставьте в покое.

– Посмотрите на него! – не унималась служанка. – Молчал бы уж лучше или рассказывал свои басни старым девам. А мы не первый раз замужем, знаете ли, и нас не аист принес. Тебя видели вместе с твоим хозяином-богохульником, и, что бы ты ни говорил теперь, никто тебе не поверит.

– В бога, в душу, в печенку и селезенку! – взорвался Петр, стукнув кулаком по ближайшему столу. – Когда бабе что-нибудь втемяшится, у ней хоть кол на голове теши! Говорю вам, что ничего не знаю, значит, не знаю, черт вас всех побери!

Один из солдат, слушавший этот спор, спросил:

– В самом деле, ты не из этой братии? Серьезно?

– Конечно, серьезно.

– Ну тогда ладно.

На сей раз Петра оставили в покое, и около часу он мирно грелся у костра.

На свою беду, вообразив себя в полной безопасности, апостол вскоре вмешался в общий разговор и начал отпускать разные заумные словечки. Так он болтал до тех пор, пока другой солдат не воскликнул:

– Тысяча чертей! Ну конечно, он из шайки этого Иисуса! И не втирай нам очки, старина, твой акцент тебя выдал: ты родом из Галилеи.

– Погоди-ка! – проговорил один из рабов первосвященника. – Ну конечно, ты один из подручных этого плотника из Назарета! Я даже помню, что видел тебя вместе с ним в саду этой ночью, отлично помню!

Петр чувствовал себя словно на горящих углях. Раб, который его уличил, как на грех был родственником того самого Малха, которому апостол отхватил ухо.

Тогда он решил сыграть ва-банк.

Со всем жаром принялся он уверять собравшихся, что явился жертвой какого-то рокового стечения обстоятельств и не понимает даже, о чем идет речь. При этом он божился и клялся, как только мог.

И тогда в соседнем курятнике закукарекал петух. Анекдот с петухом остается весьма сомнительным для всех, кто хорошо знаком с историей и обычаями

Иудеи. В самом деле, существовал строжайший запрет содержать и кормить кур в стенах Иерусалима, и правило это благоговейно соблюдалось всеми. По странному совпадению, Иисуса, вдоволь вкусившего солдатского юмора, именно в этот момент вели через двор, чтобы снова доставить к Каиафе. Проходя мимо Петра, учитель остановил на нем многозначительный взгляд. Взгляд этот говорил:

«Ну что, Петр, теперь ты убедился, что я слов на ветер не бросаю? Я тебе предсказал, что ты отречешься от меня трижды, прежде чем пропоет петух. Слышишь? Петух пропел!»

Симон-Петр понял.

В отчаянии, ни о чем более не заботясь, выскочил он со двора на улицу и разразился таким потоком слез, что они переполнили придорожную канаву. (Смотри евангелия от Матфея, глава. 26, ст. 58-75; Марка, глава. 14, ст. 5472; Луки, глава. 22, ст. 54-62; Иоанна, глава. 18, ст. 15-27.)

Тогда Иуда, предавший его, увидев, что он осужден, и, раскаявшись, возвратил тридцать серебренников первосвященникам и старейшинам, говоря: согрешил я, предав кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того? смотри сам. И, бросив серебренники в храме, он вышел; пошел и удавился.