Эдуард Коридоров - 40 градусов

Начался сеанс. Мы угодили на фильм ужасов. Однако киношные события нас не увлекали. Мы были увлечены друг другом. Диалог налаживался как по маслу, сулил приятное развитие событий, и мы даже стихийно распределились на пары. Шура без устали что-то нашептывал пухлой блондиночке, а я смешил улыбчивую брюнетку. Под серым сукном шинелей у нас с Шурой бурно росли крылья.

Где-то в середине фильма я ощутил: что-то неладно. Спустился на землю, пришел в себя. Понял: надо бы в туалет. Пиво есть пиво. А когда его выпито много, то пиво надо умножить на два. А то и на три.

Улыбнувшись еще разок брюнеточке, я тихонько поднялся и причалил к барной стойке.

– Где у вас туалет? – спрашиваю.

– Нету, – буркнула подавальщица.

– Как нету? Почему нету? – потрясенно допытывался я. – А что же людям делать?

– Ничего не делать, – сказала подавальщица. – Ждать.

– Чего ждать?!

– Пока закончится сеанс. Тогда двери откроют и вас выпустят. И идите куда хотите.

– Так выпустите меня сейчас! Я быстренько сбегаю и вернусь.

– Не получится. Двери закрыты снаружи. Ждите, пока закончится фильм.

Убитый горем, вернулся я за наш столик. Прошло всего несколько минут, а девушки уже не казались мне милыми, и тем более – вожделенными. Я вожделел совсем иное. И желание мое росло мощными, физически ощутимыми толчками. По выражению моего лица Шура тоже понял, что происходит нечто нехорошее.

– Резванцев, – тихо промолвил я ему на ухо. – Туалета здесь нет. Дверь закрыта снаружи. Нам каюк.

Девушки сперва не заметили роковой перемены в нашем с Шурой настроении. Они еще щебетали, кокетничали, произносили глупости, которые невозможно стало слушать. Я видел, как гуляют под столом Шурины ноги, силясь предотвратить катастрофу. Мои тоже ходили ходуном. Руки тряслись. На лбу выступила испарина. Крылья были вырваны с мясом.

Брюнетка и блондиночка озадаченно щурились на нас. Они не могли найти объяснения очевидному факту: кавалеры отчего-то сдулись, отвечают сквозь зубы, глядят по-волчьи, с ненавистью. Поприставав к нам еще немного, девушки обиделись и отвернулись.

– Придурки, – отчетливо произнесла брюнетка в мою сторону. Блондинка всем своим видом выражала согласие.

Шура был родом из Сибири, я – с Урала. Только природная выносливость помогла нам дождаться конца сеанса. Едва зажегся свет, мы, чуть не перевернув столик, ринулись к выходу. Как назло, вокруг видеосалона разлеглась пустыня – ни тебе кустика, ни столба.

Так быстро мы никогда больше не бегали. За первым же мало-мальским укрытием наши души вновь захлопали метровыми крыльями…

Пока служил в армии, я так и не развелся. А вот после судьба, видимо, устала проявлять изобретательность в борьбе с соблазнами.

Приступая к рассказу о наших с Аней К. отношениях, бурных, но целомудренных, хочу со всей определенностью…

Нет, так нельзя приступать. Слишком уж эпически. Энергичнее надо бы приступать. Ведь и наши с Аней К. отношения развивались, как болезнь, – приступами. Будто командовал ими некий небесный калейдоскоп. Сбегутся звезды, сложится узорчик – а внизу у нас с Аней очередная история. Разбегутся – и мы с Аней, взаимно недовольные, благополучно разбегаемся.

Я ничего не понимаю в астрологии. Аня вроде бы тоже, но у нее диплом какого-то астрологического магистра, сертификат адепта тайных знаний, магии черныя, и белыя, и всякия, и разныя. Она мне сама призналась, что бумаги это все фальшивые, каких полно ходило тогда, в эпоху становления российской демократии.

И тем не менее вот уж сколько, понимаешь, десятилетий Аня К. известна в нашем мегаполисе именно как магистр и адепт. На каждом из 12 местных телеканалов имеется для Ани уютный стульчик, с которого она, болтая недлинными ножками, докладывает народу волю светил небесных, необходимые подробности знамений и предзнаменований. Народ верит, записывается к Ане на прием, платит деньги. Даже жуликоватые и недоверчивые бизнесмены, мелкия, и средния, а то и крупныя, – все платят. Что доказывает: с бумагами или без, но достучалась Аня К. до некой мало кому доступной зодиакальной правды.

Ну так, значит, и наша с ней клоунада действительно не обошлась без импульсов и вспышек, приводящих в движение горы и реки, запутывающих извилины и судьбы, сталкивающих лбами и конечностями Скорпионов с Тельцами, Раков с Девами, и прочая, и прочая.

Вот только зачем пульсируют импульсы и вспыхивают вспышки? Чего им надо? И зачем космическим силам все наши последующие недоумения, копошения и трагикомедии?

Началось все на свадьбе. Она пела и играла в каморке, жутко тесной для такой тьмы народа: Славка и Оксана, молодожены, по причине нищеты жительствовали на площадях городского маневренного фонда, рядом с погорельцами и другими бедолагами-отселенцами.

В толпе гостей Аня К., естественно, выпукло выделялась. Во-первых, она уже была городской знаменитостью. Во-вторых, на ее некрасивом, но милом личике постоянно блуждала улыбка, поневоле наводящая на многия мысли окружающих самцов и брюконосцев, – улыбка царственная, таинственная и неопределенная. А в третьих, личико Ани К. было увенчано магнетическими глазищами, а щедро представленное тело – грудью, постоянно вздымающейся от заразительного смеха.

Аня знала о своих прелестях и преимуществах и, безусловно, умела ими пользоваться. Но, будучи женщиной умной и расчетливой, почти не пользовалась – а так, будто бы была самой собой.

Славка с Оксаной попросили меня задержаться до конца торжества, чтобы помочь проводить гостей.

И вот молодожены в клетушке-комнатушке воркуют с каким-то предпоследним гостем, я курю себе на кухоньке. И вдруг является на кухоньку гость последний – Аня К. Молча становится на колени и принимается расстегивать мои штаны.

Я, как и все, изрядно поддавши был и уставши. Поэтому некоторое время силился подобрать слова, чтобы остановить Аню. К тому же я как-то на нее, честно говоря, обиделся. Потому что вела она себя деловито и сосредоточенно, – так, будто занималась не штанами подающего надежды молодого литератора, а откручивала гайки на каком-нибудь неодушевленном объекте вроде Железного дровосека. А я-то был живой и тонко чувствующий. И, может быть, после душевного разговора, убедившись, что лучшие мои стати и качества по достоинству оценены, на тот момент и сам бы поработал над штанами, – чего уж утруждать собеседницу.

На мое мычание Аня ответила коротко и цинично:

– Тебе чего, жалко, что ли?

И продолжила откручивать гайки.

Нет, не хотела она душевных разговоров, не желала видеть стати мои и качества. Чего желала – то делала, внимания не обращая на мой богатый внутренний мир.

Вся моя тонкая натура взвыла, мужская гордость ощетинилась. Железный дровосек нагрубил Ане и ретировался в комнату.