Ману Джозеф - Серьезные мужчины

Это зрелище Джана Намбодри ежевечерне наблюдал из окна своего нового кабинета. И в тот вечер он поглядел на это воскрешение, лицо – неизменная маска, поднес к уху мобильный телефон и спросил, когда можно устроить формальное увольнение Ачарьи. После чего отложил телефон и уставился с такой созерцательной снисходительностью, что его мутировавшие уши, способные улавливать даже голоса мыслей, не услышали, как открылась дверь.

Айян Мани с облегчением убедился, что наконец поймал этого человека в уединении. Он несколько дней ловил подобный тихий миг, но Намбодри вечно окольцовывал его внутренний круг освобожденных радиоастрономов.

– Сэр, – сказал Айян, насладившись тем, как дернулся его новый хозяин. – Я хотел бы поговорить с вами, сэр.

Намбодри кивнул, не оборачиваясь.

– В тот день Опарна Гошмаулик приходила сюда, сэр.

– В какой тот день? – переспросил Намбодри, теперь уже глядя на Айяна.

– В день, когда все принялись говорить о том, что наделал доктор Ачарья. Она пришла сюда и сказала ему, почему загрязнила пробу. Дверь не закрылась как следует, сэр. И я все слышал.

– Почему же дверь не закрылась?

– Когда доктор Опарна входила, у нее из волос выпала заколка и не дала двери захлопнуться. Она об этом не знала.

– Она загрязнила пробу по собственной воле? Не Арвинд велел ей?

– Именно так, сэр.

– Она это сказала? – спросил Намбодри, присаживаясь на диван.

– Да, сэр.

– И вы это слышали?

– Да, сэр.

– Зачем же она загрязнила пробу?

– Любовные беды, сэр.

– Зачем вы мне это сейчас рассказываете, Айян? – спросил Намбодри, взяв со столика газету и небрежно листая ее. Айян воспринял это как расчетливый жест: показать, что невеликое дело он тут излагает. Знал он эти браминские уловки. Они их называют менеджментом.

– Я вам это рассказываю, сэр, потому что считаю, что вам следует знать. Я хочу донести до вас, сэр, что даже если бы меня призвала комиссия расследования, я бы не сказал им, что слышал. Думаю, всем на благо, что этот человек ушел. Я хотел, чтобы в этом кабинете были вы, сэр.

Намбодри указал на диван, стоявший напротив него, и Айян уселся, ощущая себя до странности неуместно. Намбодри отбросил газету и спросил, вперив в Айяна мертвый взгляд:

– Чего вам надо, Айян?

– Ничего, сэр.

Намбодри уставился в пол.

– Меня так трогает ваше признание, – сказал он. – Сведения личного секретаря для расследования не имели бы ни малейшего значения. Нас интересовали только заявления ученых. И все же я очень тронут.

– Принести вам кофе, сэр? – жизнерадостно спросил Айян, вставая. Намбодри покачал головой. Айян направился к двери. – Доктор Ачарья был хорошим человеком, сэр, – сказал он на пороге, – но иногда очень грубым. – Тут он вернулся в кабинет. – Приведу пример. Мой сын обожает Институт. Каждый день о нем говорит. Хочет сдать ЕВЭ, сэр. Ему всего одиннадцать, но он говорит, что одолеет экзамен. Он сумасшедший, мой сын. Я спросил доктора Ачарью, можно ли Ади попробовать сдать экзамен. Он меня выгнал. Сказал, что экзамен – не игрушка. Я подумал, что это очень несправедливо.

– Ваш сын хочет сдавать наш экзамен?

– Да, сэр. Люди зовут его гением, но я-то знаю, что у него никаких шансов сдать ЕВЭ.

– У него никаких шансов, – тихо подтвердил Намбодри.

– Знаю, сэр. Но, сэр, как думаете, позволите ли вы моему мальчику попробовать?

Глаза Намбодри вгляделись в секретаря со смесью лукавства и нового уважения.

– Айян, сколько людей знает об этом? – спросил он.

– О чем, сэр?

– О том, что Опарна сказала Арвинду.

– Никто, сэр.

– Уверены?

– Никто. Кроме меня, сэр.

Новость об участии Ади во вступительном экзамене в Научно-исследовательский институт, снабженная радостной фотографией Джаны Намбодри, принимающего у мальчика заявление, облетела английские газеты. Два телеканала взяли у него интервью прямо в директорском кабинете.

– Он гений, и я подумал, почему бы не дать ему возможность? – объяснил Намбодри.

– Я сдам, – сказал Ади.

Подходящий конец большой игры. Но через три дня газеты на маратхи расскажут историю и покажут фотографию человека, чье появление на сцене напугает Айяна Мани. Игра, как он и боялся, зашла слишком далеко.

Не все в толпе понимали, чего ждут, но стояли, празднично галдя, у одного из многих выходов из чоулов БДЗ. Кто-то спрашивал, что тут будет происходить. Многие и не пытались. Возбужденные мальчишки шныряли в толпе, маленькие девочки играли друг с дружкой в загадочную игру и скакали на одной ножке. Толпу возглавляли Айян Мани и человек с увесистой гирляндой из роз, которая того и гляди могла сломать носителю шею.

На мощеном тротуаре установили транспарант в два этажа высотой. Даже на снимке крупным планом звезда смотрелся задохликом. Он стоял в костюме для сафари, ладони приветственно прижаты друг к другу у груди. Лицо его нежно-розовое, поскольку художникам, сотворившим этот транспарант, не позволили изобразить его черным. Скромную копенку волос тонко размазали по почти плоскому черепу. А у густых усов были острые края. Прямо у него над головой крупно написали по-английски: «ДИНАМИЧЕСКАЯ ЛИЧНОСТЬ». Строчка пожиже и пониже сообщала, что это достопочтенный министр С. Ваман. Уместной смотрелась и подпись автора транспаранта – она размещалась у черных ботинок Вамана, на маратхи, дипломатически мелким шрифтом: «Транспарант Выполнен Силами П. Бикаджи». Человек по имени Бикаджи и держал гирлянду роз. Белая курта его сделалась прозрачной от пота, и он едва не содрогался под тяжестью гирлянды на шее.

– Когда он явится, – говорил он Айяну, – я сначала отдам ему гирлянду, а потом ты произнесешь речь.

– Зачем тебе время тратить? – сказал Айян. – Он на тебя даже не глянет. Он заметит только одно: «пожертвования на партию».

Кто-то вскричал:

– Приехал!

Толпа рванула на дорогу. Головной джип с визгом остановился, а за ним замер голубой «мерседес», который тут же облепили люди. Из джипа выбрались четверо телохранителей с автоматами и ринулись к «мерседесу». (Они охраняли министра неотрывно – от угрозы впечатления, что он не достоин такой безопасности.) Им пришлось растолкать народ, чтобы открыть дверь автомобиля.

Ваман в крахмальной белой курте явил себя, приветственно сжимая у груди ладони.

Бикаджи крикнул:

– Вождь масс! – и толпа повторила за ним. А затем услышала от него же: – Твою мать! – Это назойливый друг Бикаджи попытался разделить с ним бремя гирлянды.

– Я просто помогаю, – обиделся друг.

Бикаджи разгневанно отпихнул его и двинулся навстречу лидеру, чтобы украсить его гирляндой прежде, чем кто-либо еще попытается извлечь выгоду из его роз. Ваман держал гирлянду на плечах, пока один охранник не избавил лидера от нее.