Андрей Бильжо - Будьте здоровы и держите себя в руках

Свою первую поэму “Ганц Кюхельгартен (Идиллия в картинах)” Н. В. Гоголь издал на собственные деньги под псевдонимом В. Алов. Услышав много отрицательных отзывов, он вместе со своим слугой Якимом забрал все издание поэмы, отданное до этого на комиссию, у книгопродавцев. И… сжег его.

Гоголь и слуга Яким смотрели, как горят книги. Так началась литературная жизнь великого писателя.

Так сожжением рукописи второго тома “Мертвых душ” при участии слуги Семена литературная жизнь Гоголя закончилась.

В три часа ночи с понедельника на вторник 11–12 (по новому стилю 23–24) февраля 1852 года, то есть в начале Страстной седмицы Николай Васильевич Гоголь разбудил слугу Семена, велел ему открыть печные створки и принести портфель с рукописью второго тома.

Слуга Семен и Гоголь смотрели, как горит рукопись. Литературная жизнь Гоголя длилась от костра до костра.

“Падонкаффский”, или “олбанский йезыг”, распространившийся в Рунете в начале xxi века, – стиль употребления русского языка с фонетически почти верным, но нарочно неправильным написанием слов, частым использованием ненормативной лексики и определенных штампов, характерных для сленга. Чаще всего используется в блогах, чатах и веб-форумах. Сленг породил множество стереотипных выражений, таких как “превед, медвед” и “аффтар жжот” (это высшая оценка творчества, в отличие от “аффтар выпей йаду”).

Я и так человек не очень грамотный, и поэтому этот язык меня очень путает. В этой картинке я тоже сделал ошибку и написал одну букву “ф”. Потом пришлось эту букву срочно удваивать.

Впрочем, этот язык, по-моему, уже устарел. И сам стал частью истории.

Ну, будьте здоровы и держите себя в руках.

С Алексеем Максимовичем Горьким меня связывают два острова – внешне мало изменившихся с начала XX века. На этих островах я часто бывал. Это остров Капри на юге Италии и остров Соловки на севере России. Как известно, и классик там бывал тоже. Вот как Горький писал о Капри: “Здесь удивительно красиво, какая-то сказка, бесконечно разнообразная, развертывается перед тобой. Капри – кусок крошечный, но вкусный. Здесь пьянеешь, балдеешь и ничего не можешь делать. Все смотришь и улыбаешься”.

Тем не менее на острове Капри писатель не только улыбался и балдел, но и довольно много написал. В частности, он закончил здесь свой революционный роман “Мать”.

В ногах у него лежала собака, на спинке стула сидел попугай, на среднем пальце левой руки – массивный перстень. И Алексей Максимович писал: “Ее толкали в шею, спину, били по плечам, по голове, все закружилось, завертелось темным вихрем в криках, вое, свисте, что-то густое, оглушающее лезло в уши, набивалось в горло, душило, пол проваливался под ее ногами, колебался, ноги гнулись, тело вздрагивало в ожогах боли, отяжелело и качалось, бессильное…Она вырвала руку, схватилась за косяк: «Морями крови не угасят правды…»”

А внизу, под скалой плескалось лазурное море. Ярко светило солнце, лучи которого играли в толстом стекле бокала с вином.

Нет, нет. Никакой критики. Никакого ерничанья. Только небольшая игра моего воображения, основанная на увиденном, прочитанном и услышанном.

А потом Горький оказался на Соловках. И не как один из многочисленных зэков Соловецкого лагеря особого назначения (СЛОН), а чтобы посмотреть, как перевоспитывают в системе лагерей человеческий материал. Какие это “изумительные люди”. Это писатель о соловецких чекистах. А вот Горький о Соловках: “…Словами трудно изобразить. Гармоническое, но неуловимое сочетание прозрачных, нежных красок севера, так резко различных с густыми, хвастливо-яркими тонами юга…”

Прямо записки туриста. И остров Капри немного предал Алексей Максимович. Так, вскользь.

А Капри по-итальянски означает “козлы”. Просто на Капри коз и козлов было очень много. И на Соловках тоже.

Я очень люблю коз и козлов. В хорошем животном смысле этих слов. За их чистые, бездумные, пустые глаза.

Помню, как на Соловках эта братия с чудовищным аппетитом пожирала… окурки. С фильтром и без. Балдели четвероногие! Хозяева их за это строго наказывали. Особенно доставалось козам, так как молоко у них становилось горьким. Козлят наказывали, чтобы не приучались к гадости. А вот козлам окурки есть было можно – они же козлы.

Что касается сказки про “Волка и козлят”, то прочтите ее сами. Там есть один момент сильный. Когда кузнец сделал волку другое горло, чтобы волк говорил, как коза-мать, тонким голосом. После чего серый и сожрал козлят.

А кузнец-то оказался сволочью и предателем.

Выходит, человек хуже всех! А что, кто-то сомневался?

Будьте здоровы и держите себя в руках.

Большинство из нас знают историю по произведениям искусства. Ну, хорошо-хорошо… Вы знаете историю по документам, серьезным монографиям и глубоко. Это я, дилетант, узнавал историю по произведениям искусства. С Петром Алексеевичем Романовым я познакомился лет в 12.

Кстати, если оторвать имя, фамилию и отчество от времени и личности, некоторые полные имена звучат очень современно. Ну, смотрите сами. Петр Алексеевич Романов. Депутат Государственной думы. Член “Единой России”. Такая вот визитная карточка. Ну, ведь правда – ничто не смущает.

В Петре Алексеевиче много было от наших депутатов. Да и от новых русских – тоже. Так и вижу его в малиновом пиджаке, в расстегнутой до пупа рубахе, с голдой и крестом на груди. Но это мое сугубо личное мнение. И возможно, ошибочное.

Ну так вот, познакомился я с Петром Алексеевичем Романовым болея гриппом в 12 лет.

“Петра I” Алексея Николаевича Толстого в светло-бежево-лимонном переплете я прочел взахлеб. Сказал бы: “читал запоем” – но этот устойчивый оборот некорректно звучит применительно к 12-летнему мальчику. Да этот оборот сейчас, в связи с новыми законами, надо вообще запретить. Что значит “он читал в детстве запоем”? Возмутительно! “Читать запоем” можно только в 18 +.

“Петр I” – это была моя первая толстая книга, прочитанная от корки до корки сразу.

До сих пор помню оттуда описания застолий и блюд. Особенно пупки в меду. Вот уже много десятилетий я пытаюсь попробовать этот кулинарный изыск. Не получается.

Помню еще, как человека надували через задний проход, как дети надувают лягушку через соломинку. Петр Алексеевич очень смеялся. Потеха. Я уже тогда, в 12 лет, не очень понимал, в чем там юмор.

А потом, немного позже, но тоже в школе, когда я увлекся живописью, я познакомился с художником Николаем Николаевичем Ге.