Ф. Илин - Мичман Егоркин – на берегу – в гостях!

Бек подумал, что, иногда пообщавшись с семьями друзей-товарищей, понимаешь, что напрасно ворчишь на свою жену. Оказывается, тебе еще очень повезло!

Подали и каурдак. Несмотря на навалившуюся уже сытость, гости отведали и это блюдо, оценив его по достоинству.

– Друзья! – сказал Бараев, легко поднявшись на ноги, – тост за самую лучшую хозяйку, жену нашего друга Норбулата!

Офицеры поднялись и дружно осушили свои рюмки до дна.

Марина демонстративно налила себе французского вина и тоже осушила залпом, до дна, свой бокал.

– Завтра сам свою машину заберешь! – мстительно сказала она своему мужу. Тот лишь пренебрежительно махнул рукой и хмыкнул:

– Испугала ежа голым ужом!! Подумаешь! И заберу! И вообще обойдусь без твоих руководящих указаний!

– Ого! Бунт на корабле! – усмехнулся Филиппов.

– Альфия! Присядь с нами – посуду потом уберешь и помоешь! – снисходительно сказал Бек.

– Спасибо, муж мой!

– Вот же бай! – возмутилась обычно спокойная Лена Милкина.

– Бек! – невозмутимо поправил ее Норбулат – Мы – воины, а бай – это богатый успешный хозяин, глава рода или кочевого аула.

– Все равно – ты феодал и тиран недорезанный! – враждебно сказала Катя, вложив в эти слова весь доступный ей яд. Она с явным сочувствием поглядела на Багиру. В ней взыграла женская солидарность!

Конечно, у Бекмурзина дома между родителями не было таких отношений, а с Альфией они разработали специальный сценарий, припомнив некоторые фильмы и кое-какие примеры из литературы о Востоке, совершенно справедливо решив, что никто разницы между казахскими и иными восточными традициями в отношениях мужа и жены просто не заметит.

Офицеры, вышедшие покурить на лестничную площадку, наоборот, глядели на своего товарища Норбулата с нескрываемой завистью.

«Вот это да!» – подумал Филиппов, – «А у меня – не там сидишь, не так свистишь!». А в слух сказал, борясь со своими сомнениями:

– Слушай, Бек! Альфия же – питерская, из семьи врачей, сама – врач! И вот такое почитание мужа? Чистый домострой позапрошлого века! Только не говори мне, что это у нее врожденная тяга к восточному политесу и слепому подчинению мужу?

– Ага! Что, Юра, обзавидовался? – съехидничал комдив, – грех это завидовать удаче товарища!

– Так я по – доброму! – обиделся Филиппов.

– И все-таки. Бек, как это? – пристал к Норбулату и Костя Милкин.

– Ну, это все не сразу! Постепенное, долговременное воспитание на традициях, опять же – поощрение положительных поступков через подарки там, всякое другое. И наоборот – пресечение всяких наглых поползновений на мой авторитет и мужские свободы! Сложно это, но наука, однако!

– Бил, что ли?

– Да, иногда пришлось. Камчой ременной по спине слегка! Иначе – никак! Жалко было, а надо!

– Слушай, а насчет – по спине там, или несколько ниже – заманчивая мысль! Я вот тоже, после очередного распила чувствую: начинать когда-то надо! – раздумчиво произнес Вадим, сквозь сиреневый сигаретный дым. – Передовой опыт надо перенимать!

– Да, эмансипация, уравнение в правах мужчин и женщин!

– Нет, если уравнивать права, если строго и по существу, то у женщин теперь кое-какие бонусы уже и отбирать придется!

– Если тебе кажется, что твоя жена – зануда, значит, ты еще просто не видел других жен! – глубокомысленно заключил Милкин.

Мужики притихли, думая о чем-то о своем.

Вернулись за стол, выпили «на стремя», «на коня». Женщины обошлись без нотаций и глупых попыток пресечь «пьянство». Они молча пили очень вкусный чай по-казахски. С молоком, с баурсаками, рахат-лукумом и нугой. Восток – дело сладкое!

«Ага! Переваривают полученные впечатления!» – с удовлетворением подумал Норбулат, посмеиваясь про себя.

Гости стали собираться, благодаря хозяев за такой экзотический прием и возможность познакомиться вплотную с казахской кухней и восточными обычаями, восхищались радушием хозяев.

Провожая у входных дверей, Альфия вручала каждому гостю маленькие сувениры. Вроде казахских кесе-пиал, тюбетеек, платков в национальных узорах, которых дома был изрядный запас. Тоже – дань казахской традиции!

Наконец, двери за последним гостем закрылись. Норбулат и Альфия остались одни. Дети, по случаю грядущего воскресного дня остались ночевать у друзей, по договоренности с их родителями. Мать справедливо решила, что им рановато смотреть на застолье взрослых, и слышать игривые шутки подвыпивших мужчин.

Вместе они привели гостиную в «исходное состояние», стащив на кухню весь столовый арсенал.

– Спасибо, дорогая! – сказал Норбулат и нежно обнял и поцеловал жену.

– Спасибо – и все? – промурлыкала в ответ Багира, томно прищурив чуть раскосые глаза.

– Нет, конечно! – обиделся муж, доставая из-за книг коробочку с дорогими духами. – Тюрки мы али не тюрки, степняки мы али нет? С Наурызом, любимая женушка! – и достал откуда-то великолепную белую розу. За это Бек получил сочный, «неформальный» поцелуй.

– Ну, насчет степняков ты здорово подзагнул!

– А что, и помечтать нельзя – хмыкнул Бек.

– Ко всему, я тут забыла тебе сказать, – напомнила Багира – в магазин «Mode Mia» вчера завезли классные кожаные сумочки. Так я одну себе уже подобрала и отложила! И это за счет твоей заначки, милый, а не из семейного бюджета!

Вспомнив этот магазин и порядок цен в нем, Бек даже застонал. Причем – вслух!

Но героически проглотил все готовые возражения. Слово мужчины – тверже камня! Так говорят казахи. Переживем!

– Договор есть уговор! Двухстороннее соглашение! Так говорит ваш комдив! – напомнила Багира, грациозно изгибаясь в сладкой истоме: – Ну и напахалась я сегодня, ноги – руки отваливаются! – пожаловалась Альфия и по-кошачьи потерлась щекой о щеку мужа.

– Но это того стоило – надо было видеть их лица! А еще я бы послушала, что они сейчас говорят между собой! Ох и достается же сейчас – и мне, и тебе! Еще бы чуть-чуть – и тебе бы девки набили бы морду! Зато мужики на тебя смотрели снизу вверх, и уважительно молчали – сказать было им нечего, подкаблучникам-то – хохотнула она.

– А теперь, о муж мой, переодевайся и топай на кухню мыть посуду! Твоя очередь! – сказала Багира.

– Может, завтра? – безнадежно предложил Норбулат, – хозяйка не заругает! – пошутил он, припомнив, как они на пятом курсе снимали комнату у сварливой и дотошной хозяйки.

– Нет-уж-ки! Договор есть уговор! – повторила Багира, превращаясь в зловредную Эфочку.

Через некоторое время Норбулат уже гремел посудой над мойкой, распевая свои любимые песни.

Альфия быстро прошмыгнула мимо кухни и скрылась в спальне, вся в нежно-бело-розовом и кружевном.

– Бек! Иди сюда! – услышал Норбулат ее призывный голос. – И захвати бутылку шампанского – у меня сухой закон кончился!