Ф. Илин - В море – дома! Славный мичман Егоркин

– Хреновые дела, командир, если все обстоит так, как я думаю! – мрачно резюмировал он переговоры с постом: – очень многое теперь будет зависеть от того, как мы его погрузим, как скоро дойдем, и как там встретят… как бы наш «груз» по дороге сотню бы не потерял…

– Типун тебе на язык, не каркай! Надо доложить оперативному, пусть медицину на уши ставит! – решил командир.

– Погоди, я должен осмотреть, а потом ты обстоятельно по существу им доложишь – времени, пока дочапаем, более чем достаточно будет! В нашем-то культурно-промышленном центре – все поездки – семь минут – любой конец!

– Дочапаем! Обижаешь – долетим! – сказал командир, вглядываясь в сторону приближавшейся шлюпки, храбро пробивавшейся навстречу неутихающим волнам.

– Вот если все обойдется – сразу же займусь отработкой шлюпочной команды, а то все некогда! Гребут, как студентки в парке культуры и отдыха! – недовольно говорил офицер, нетерпеливо постукивая перчаткой лееру.

Тем временем, шлюпка уже заходила с кормы к кораблю под острым углом.

– Значит, так, – сказал офицер, когда опустят гаки шлюпочной стрелы, быстро крепим их и по штормтрапу поднимаемся на борт. В шлюпке остается Шаландин и страхует больного. Поднявшиеся на борт первыми хватают за руки последующих и быстро втягивают на борт. Напоминаю, гаки головами и лицами не ловить! – скомандовал офицер.

– Вот пусть только кого шарахнет гаком – тому я потом сам еще и так добавлю, мало не покажется! – грозно предупредил Александр Павлович. Ему верили!

Но встреча уже была организована помощником по всем правилам – корабль опять прикрыл шлюпку своим бортом от волны и ветра, гаки были поданы, а у штормтрапа уже стояли здоровяки из БЧ-2, которые в считанные секунды «повыдергивали» гребцов, замполита и Егоркина на борт. Тут же взвыла лебедка, и шлюпка была поднята и уверенно села на свои кильблоки. Корабль тут же дал ход и стал разворачиваться на курс в базу.

Фельдшер, помощник, флагманский врач, а также несколько человек, определенные в носильщики, уже ждали на шкафуте. Мигом сдернули с больного одеяло, изрядно промокшее от брызг волн, и заботливо укрыли сухим.

На таком корабле нет амбулатории, а в лазарете вдвоем уже не развернуться. Поэтому амбулаторию с импровизированным хирургическим столом развернули прямо в столовой, там было просторно, помещение расторопный фельдшер Арсланов уже даже прогреть и прокварцевать успел – на всякий случай, кто их знает, эти коварные микробы?.

Командир БЧ-5 распекал своего Ясенева: – Ну все, дружок, я считаю, что у тебя на корабле дел больше нет, раз ты с «рогатыми» в спасатели подался? Подвигов в твоей жизни не находилось? Не хватало? Я тебе их в другой раз сам обеспечу! Погоди, возьмусь я за твое воспитание! На корабле у всех свои обязанности. А если каждая килька будет рваться в герои, пренебрегая ими – то на кой черт тогда мы все здесь? Сейчас – быстро переодеваться и под горячий душ – там уже вспомогательный котел запустили, а после – поесть чего-нибудь горячее, с камбуза – помощник уже организовал. Смотри – если заболеешь – то объявлю саботажником и дезертиром с механического фронта!

Замполит уже быстро переоделся в своей каюте, проверил, чтобы все гребцы пошли в пышущую паром душевую и прогрелись. Чай пыхтел на плите, продовольственник даже своего собственного меда не пожалел, а кок щедро вываливал на противень с шипящими в масле макаронами «тушенку» из наскоро взрезанных банок, которые помощник «оторвал от сердца», достав из тайного «стратегического личного НЗ».

В закрытой каюте помощник и Егоркин, грозно говорили с Родаковым, которому досталось больше всех, и даже после душа трясся и был в синих «цыпках» «гусиной кожи» с головы до ног, бледен, губы заметно тряслись. Холодная вода захлестнула его, и в резиновых штанах он привез добрых десять литров, к тому же в мокрой одежде он просто продрог под свежим ветром.

– Значит, так, слушай меня сюда! – заявил Кайрин командирским тоном, не терпящим возражений: – берешь стакан, выпиваешь, задерживаешь дыхание секунд на десять, а потом – запиваешь и заедаешь! Пей!

Егоркин одобрительно кивнул офицеру, сам в это время споро готовил бутерброды, иногда поедая куски консервированного мяса прямо с ножа. (Сказывалось морпеховское прошлое…)

– Не буду! Я водку ни разу не пил! – сопротивлялся старшина Родаков.

– А кто тебе сказал, что это водка? – обиделся Александр Павлович, – это – чистый спирт!

– Все равно, и тем более – не буду!

– А кто тебя спрашивает – будешь ты или нет – разъярился помощник, это – не разврат какой алкогольный, а служебно-необходимое лекарство! Прямо детский сад цельно-запечатанных благородных девиц тут мне устраиваешь! Иначе сразит тебя воспаление твоих тяжелых от курения легких или гайморит, какой-то себе организуешь! Вот взял – и выпил! – Кайрин обвел его уничтожающим взглядом с головы до ног, хотя маленькому помощнику это было трудновато сделать. Однако – удалось. А вам приходилось видеть старпома, который бы смог терпеть пререкания? Вот то-то! Даже когда старпом делает вид, что их терпит, он в это время просто придумывает кары отступнику Устава.

Куда было деваться бедному Родакову! Он взял и выпил… Но недослушал он старшего лейтенанта Кайрина, который ему очень толково объяснил всю технологию употребления «лекарства». А зря! Слезы хлынули из глаз, по горлу кто-то прошелся крупным рашпилем и заткнул его спазмами.

Так что, Егоркину пришлось заняться с бедным старшиной «ликбезом». Когда тот, преодолевая спазмы, жадно влил в себя с пол-литра воды, закусил всунутым ему в руку солидным и питательным бутербродом, его заставили обмотаться в одеяло и Кайрин вызвал дежурного по низам: – Родакова – в кубрик, два одеяла на него и пусть спит, пока не надоест! От ходовой вахты я его пока отстраняю – пусть метристы сами там думают, как вахту нести будут! – скомандовал он.

Егоркин невинно задал офицеру вопрос: – Игорь Сергеевич! А вдруг мы Родакову отравленный продукт дали? Давай попробуем?

– Нет, вы, Александр Павлович, сами пробуйте, разрешаю – беру грех на душу… хотя какой это грех? А я на ходовой поднимусь – командир там уже явно по мне скучает и накапливает ко мне вопросы и указания. Если дать ему еще немного времени на это, так мне с ними и до отпуска не справиться!

Егоркин пожал плечами, тоже не стал пить – дышать на подчиненных, да еще в море, запахом свежего спирта, при здравом рассуждении, он счел вовсе дурным тоном. А пить в одиночку… так и вообще! Поэтому он потопал в свою каюту, громыхая подошвами тяжелых ботинок. Он занялся приготовлением чая с сушенной малиной и чашелистиками морошки – тоже вполне надежная профилактика простуды – решил он.