Лидия Раевская - Это ктой-та к нам приехал

Папа не рискнул со мной спорить, и исчез. А я вошла в комнату.

— Приехали? — Риторически поинтересовалась я, выкидывая в окно лук и помидоры.

— Ы. — Ответил Васёк. Или Витёк. Хуй их разберёшь — они на одно ебало.

— Приезжайте к нам ещё. — Вежливо продолжила я, аккуратно извлекая из рук тёти Тани фужер с надписью «Совет да любовь». — Лет через семьдесят. Раньше не надо. Я ещё буду крепка и сильна. И вырву всем вам ноги.

На этом моё спокойствие, вызванное шоком, благополучно закончилось, и я заорала:

— Я вырву всем вам ваши ебучие сраные ноги, вырву вместе с вонючими носками, которыми вы, бляди, навоняли на всю мою квартиру! Я вколочу вам в глотки ваши валенки и копыта, а жопы вам навтыкаю останки вашего папы, которого я прям щас отправлюсь рвать на куски зубами! Я сложу вас в ваши баулы, а мой папа принесёт мне с работы пятьдесят кило цемента. Мой папа строитель, он умеет красть цемент со стройки так, чтобы его не поймали, и он украдёт его. Для меня. И поможет мне сделать в тазу раствор. Который я напихаю вам во все отверстия, и ещё останется литров сорок, чтобы полностью наполнить ваши ебучие авоськи, в которых будете лежать вы! После этого мы с моим папой — а он крепкий мужик, он на стройке работает — допинаем ваши авоськи до Яузы, и кинем вас в реку. С обрыва. И похуй, что там нет никакого обрыва — я клянусь, он там появится. Если. Вы. Через минуту. Не съебётесь. Отсюда. НАХУЙ!!!!

На этом месте у меня временно закончился словарный запас, и я услышала как хлопнула входная дверь. Оглянувшись назад, я увидела открытый папин рот, и сделала вывод, что из квартиры съебался вовсе не он. Поняли это и жители Белоруссии.

— У нас билеты на семнадцатое число… — Проблеяла то ли Оля, то ли Лена — тоже хуй поймёшь, они на одну синюю рожу, но тут же увидела как покраснело моё лицо, и исправилась: — Но мы можем их поменять.

Я сделала шаг в сторону, освобождая дверной проём, и тихо сказала:

— Пошли нахуй!

Ещё никогда я не видела, чтобы нахуй шли так слаженно, в ногу, и так быстро.

Через три минуты входная дверь хлопнула ещё один раз, и в квартире остались я, мама, папа, и запах носков.

Я повернулась к отцу:

— Я вот только одного не пойму: ты чо, не мужик, что ли?

Папа испуганно сделал шаг назад, и упёрся спиной в шкаф. Дочь он воспитывал сам лично, поэтому знал, что сейчас будет.

— Какого хуя, спрашивается, я должна приходить к вам, выгонять этих упырей, спасать свой богемский хрусталь, и надрывать свой прекрасный голос?!

Папа закрыл глаза.

— Какого хуя это делаю я?! Ты! — Мой палец упёрся в папину грудь. — Ты меня учил стоять за себя, учил не позволять садиться себе на шею, учил… Да ты меня дохуя чему учил! Так почему я должна бросать свои дела, и бежать к вам, чтобы выставить из вашей хаты шестерых мудаков?!

Папа открыл глаза, и буднично ответил:

— Потому и учил. Чтоб пришла, и постояла. Водку будешь?

Я посмотрела на папу, и выдохнула:

— Давай.

— Матери-то чо скажем? — Папа полез в холодильник, и достал оттуда бутылку водки. — Рюмки на кухне. Сполосни.

— А ничо не скажем. — Я зашла на кухню, и достала из шкафчика две рюмки. — Щас выпьем, и ко мне пойдём. Колбаски порежь.

— Не, я к тебе не пойду. — Папа принял от меня рюмку, и приподнял её: — За тебя.

— Ага. — Рюмки со звоном соприкоснулись. — Точно не пойдёшь?

Папа сунул в рот кружок колбасы, и машинально вытер бороду:

— Точно не пойду. Кому-то надо телефоны попрятать. Мать скоро проснётся. Ты же хочешь провести этот вечер спокойно?

— Спасибо, пап. — Я посмотрела на бутылку, завинтила обратно пробку, и убрала водку обратно в холодильник. — Я это… Всё правильно сделала?

Папа отвернулся к окну, и в отражении стекла я увидела, что он улыбается.

Наклонившись, я поцеловала отца в щёку, и через полминуты входная дверь хлопнула в третий раз.

Телефонный звонок разбудил меня в восемь утра. В воскресенье.

— Доча… — Печально сказала телефонная трубка материнским голосом, и замолчала.

— Что случилось? — Кисло спросила я. Партизан из папы хуёвый. Не мог телефон получше спрятать.

— Радость большая случилась. — Голос мамы стал ещё печальней, чем был. — К тебе едет дядя Алик с Урала.

24-10-2008 03:20