Валерий Попов - В городе Ю.: Повести и рассказы

Курсантский юмор! Гляжу на него, на нее… Как же я их люблю!

— Ну…— сделал рукой неуверенный жест в сторону рощи. И только вошли в чахлые осины, наглая красная головка — гриб!

— О! — Нелли присела, свои длинные ноги согнув, одной рукой заправила прядку за ушко, а другой ухватилась за гриб, вниз голой рукой по извилистому стволу повела, делая все более изумленные глаза… явно имея в виду не гриб!.. Когда мы вернулись, Нелли, потупясь, стряхивала иголочки с юбки.

Ромка, поглядев на нас, хлопнул дверцей — и стремительно унесся.

Мы вошли в избу — и кинулись друг на друга! И потом — словно не рассветало. Не знаю, в какое время дня вдруг Коля-Толя закашлял под окном.

— Петрович!

— А?!

— Тебе рыба нужна?

— Какая рыба?

— Живая, какая!!

— Ладно…

— Деньги давай!

Так мы с ней впервые разлиплись за двое суток.

Потом вдруг Ромка появился, слегка обиженный:

— Друзей, значит, теперь не существует для тебя?

Нелли таинственно молчала, положив ногу на ногу.

Безвольно потащился за ним — на царскую, как он обещал, рыбалку. Тем более Коля-Толя, хоть и обещал, так ни с какой рыбой не появился — ни с живой, ни с мертвой.

Царская рыбалка началась с того, что мы, два блестящих гвардейца, пятясь, осклизываясь, сползли в узкий овраг в Плетневке, куда все помои выплескивали. Та-ак? Это что? Выдернули из засохшей грязи спрессованный веками зипун. Отлично! Посмотрим теперь, что у них в Зазипунье… как в ближнем, так и дальнем. Тут оба в скелет дивана провалились, в острые пружины, засели, развесившись в стороны, как в капкане! Отлично. Давай теперь ту гнилую досочку отвалим! Отлично! Вот это черви! Возьми вот эту ржавую банку — кидай туда. Колоссально! Ничто не могло порушить наш восторг — даже когда баба выплеснула на нас сверху помои и картофельные очистки закачались у нас на ушах!

Потом на его «резинке» выплыли на середину озера — по берегам уже сумрак, а гладь сияет!

Ромка огляделся, счастливо сощурился.

— Ну, как ты думаешь? Вроде перезимовали?

Ясное дело, он не просто зиму имел в виду, а как бы тяжелое время!

— Надеюсь, надеюсь!

Ромка выдернул пестрого окунечка, отцепил!

Вдруг видим — к нам красная кастрюля, дымясь супом, плывет на доске. Нелли не забыла про нас! Стало темнеть и на озере. Ромка вдруг говорит:

— К с т а т и, что ты затемнился-то так: ничего не рассказываешь мне, чем занимаешься. Что, э т и х уж очень полюбил, с н и м и теперь? Мог бы хоть что-то рассказать другу!

Та-ак! Так вот какая «книга на обмен» интересует его! Книга, которую сразу после работы я кладу в сейф, запечатываю, а ключ сдаю. И, выходя за КП, стараюсь забыть, что в ней написано. Так вот какая книга! Ясно, для чего и рыбалка эта!

Интересно — по его «заданию» кастрюля приплыла?

А Нелли — тоже по его?..

Тут, к счастью, пошел дикий клев — и рассеял черные мысли!

— Вот! Чисти! — бросил ей королевских окуньков.

Даже не посмотрела!

Сидит, сложив свои ноги, на тахте и смотрит телевизор — с крышей из меркурина отлично стало видно! Каналов уже в телеке не хватает — куча запретных станций: С-н-н, НТЛ… на экране какой-то африканский колдун (за свое пребывание в Африке полно таких повидал) прибыл в Шотландию. Его Дух ему сообщил, что где-то здесь череп его предка, великого колдуна. Приплясывая, какой-то метлой помахивая, по дорогам Шотландии идет: длинный, ногастый, с приплюснутым лицом, и целым лесом тугих косичек.

— О! Это же ты! — Нелли говорю.

Серьезно отвечает:

— Может быть!

Уже шептала мне в прошедшие ночи о борении в бездне высших сил — мужского вихря Янь с женским Инь. Янь настойчиво входил в Инь, Инь яростно отвечала — и снова поехало: на всю ночь!

Временами я, полностью уже себя забыв, слыша лишь ее шепот, ползал по болотам, ловил водяных крыс, приползал к ней, и тут же сдирали шкуры, тут же набрасывались друг на друга!

Утро вообще наступит когда-то? Все длится ночь — и снова: крик раненой оленихи несется над озером!

И — трусливая мысль во время полета где-то под потолком:

«Что же это она делает? Рассекретит же базу!»

И снова — крик.

И снова шаманила, нашептывала о непонятном, но знакомом откуда-то: символизм человеческого тела, рыбий символ Христа, каббала, космогония, дерево Исирот!

Еле вырвался на любимую работу из этой кабалы!

Вхожу в проходную. Геныч мрачно кивает в сторону — пройди, надо поговорить. Сам же я в охрану и устроил его — вот он и «охраняет» теперь!

Сели на железные стулья.

— Есть тема,— Геныч сурово произносит.

— Слушаю тебя.

— Если этот твой дружок… Рома… будет продолжать интересоваться тем… что абсолютно его не касается… мы его с орлятами так отволохаем — век не забудет! Так и передай.

Подслушали наш разговор на озере?.. Как? Может — через кастрюлю, может — кастрюля была микрофоном? Дикие мысли.

Потрясенно смотрю на Геныча. Потрясен.

Во-первых — его жестокостью: отволохаем! Своего же друга!

Во-вторых — его же мягкостью: отволохаем! За вражескую деятельность — всего лишь?

Все тут перевязаны между собой, надо понимать?

— И вообще со своим окружением разберись! — поглядывая на экраны, Геныч говорит.

— Ты… о ком?

— Не понимаешь будто? А кто сейчас… особенно ногами, окружает тебя?

— Думаешь?

— Случайных тут не бывает! Обычной бабе позволят шкуры драть здесь, в центре укрепрайона?

— Обычной я и не считаю ее…

— И не считай! — Геныч усмехается.

Вечером возвращаюсь домой — Ромкин «фольксваген» стоит! Может, и не только «фольксваген»?

Врываюсь в избу: она сидит на диване, голые ноги сложив… Наездница! Задрыга!

— Ну, что? Дружок твой проинструктировал тебя? — нагло спрашивает Ромка, развалясь в кресле.

«Да-а!..— Гляжу на них.— За такую ли свободу мы боролись?!»

— Ну, что? Вернулся забрать ее? «Такая корова нужна самому»? Или «книга» важней? — начал я выступление.

— Угадал — я уезжаю,— говорит Нелли. Срывает с распялок вонючие шкуры, запихивает в мешок.

— Петрович! Принимай гостей! — Коля-Толя является с очередным покойником.

Только он нас и «примирил»! Ромка сразу же брезгливо уехал.

Она в светелку по лесенке поднялась, закрылась, а я после поминок рухнул внизу.

Просыпаюсь в полной тьме — она трясет меня за плечо.

— А?.. Что?!

— Он ходит.

— Кто он?

— Он… По лесенке ко мне поднимался. Ступени прогибались.

— Деформация металлов…

— Они по очереди прогибаются! О! — схватила меня за плечо.

И я вижу, как Он спускается по винтовой лестнице вниз: верхняя ступенька просела, за ней — вторая… ну… ну! С нетерпением уже ждешь… Третья! Не видно никого, лишь — ступеньки.

Причем так медленно это происходит, что ясно — нечеловеческое это существо… и в то же время что-то еще явно человеческое в этой «походке»! Предпоследняя ступенька… последняя… и какой-то леденящий холод прошел сквозь нас — и ушел.