Олег Агранянц - Дипломаты, шпионы и другие уважаемые люди

— Может, и пронесет, — заметил я как будто мимоходом.

Они, естественно, заинтересовались, что именно пронесет.

— В Бресте будет установлена огромная картина в честь защитников крепости. Для этого студентов целого курса вашего училища призовут на год. Вы будете рисовать эту картину. Жить будете, естественно, на казарменном положении.

— Откуда ты знаешь? — спросили они.

— Вашим командиром будет майор Стебунова. Ей по этому случаю присвоили внеочередное звание.

Я говорил авторитетно, и мне верили.

— Кто она такая? — заволновались художники. — Художник?

— Не думаю, — ответил я. — Просто командир. Красивая девушка. Молодая, но строгая. У нее не забалуешь. Чуть что не так, сто приседаний.

Художники притихли. Стали вести себя прилично.

А майор Стебунова действительно существовала. Она работала на одной из кафедр академии, где я когда-то учился. Это была тихая мирная тетя, одна из тех, про которых говорят: «И мухи не обидит».

Работала в школе дама по фамилии Горюнова, сестра посла Д. П. Горюнова. Ей почему-то не давала покоя преподавательница русского языка Таня Конева, молодая и красивая, всегда модно одетая женщина.

— Она просто следит за мной, — жаловалась мне Татьяна. — Все ей надо. «А куда вы идете? А вы там уже вчера были…» Достала.

Причины быть недовольной у Тани были. Она, как бы сказать мягче, «дружила» с венгерскими слушателями. И часто к ним ходила.

Однажды зимой Татьяна направилась по тропинке к корпусу, где жили венгры. Горюнова ее догнала:

— Куда это вы, Танюша, торопитесь?

— Вот в тот корпус.

— Зачем?

— У меня там знакомые.

— А кто?

— Венгры.

— А зачем вы к ним идете?

Татьяна не выдержала и спокойно ответила:

— Совокупляться.

Употребила она более грубое слово на «е».

Горюнова остолбенела, остановилась. Татьяна пошла дальше.

— Таня, ты не боишься, что она поднимет скандал? — спросил я ее на следующий день.

— Нисколько. Во-первых, она побоится произнести это слово. А во-вторых, кто же ей поверит, что такая интеллигентная дама, как я, может сказать подобное!

С тех пор Горюнова стала обходить Татьяну стороной, не здоровалась. Татьяна была счастлива.

Как важно в нужный момент найти нужное слово!

Был у нас прекрасный переводчик с португальского языка Володя Морозов. Он работал почасовиком. Когда зачитывали список переводчиков, в конце добавляли: «И почасовик Морозов». Поэтому его и стали звать «почасовик Морозов». И сам он так представлялся.

Если всем зарплату выдавали в положенные дни два раза в месяц, то почасовик получал деньги сразу после подписания мною ведомости. И, чего греха таить, иногда я подписывал липовую ведомость, почасовик отправлялся в бухгалтерию, а оттуда — прямо в магазин.

Когда речь шла о футболе, он почему-то переходил на очень плохой немецкий. Если он говорил: «Wollen sie Fußball spielen gehen sehen?», это означало «Не пойти ли нам на футбол?».

Однажды он принес на футбол литровую бутылку египетского коньяка. Отпив глоток, дальше пить мы отказались и отдали бутылку какому-то пьянчуге. Тот попробовал и замахал руками:

— Такое я не буду.

Однажды переводчик с испанского языка Энри Пилия привез из дома бутыль чачи и с почасовиком Морозовым распил ее в комнате студенческого общежития МГИМО. И они, как бы сказать поприличнее, испачкали окно.

На следующий день Пилия и почасовик решили окно помыть, принесли тазик с теплой водой, открыли окно и начали мыть. Все бы хорошо, но на улице был январь и мороз градусов под двадцать. Удивленным прохожим Пилия объяснял:

— Окно замерзло. Ничего не видно. Решили помыть.

Говорил он это с кавказским акцентом, а обалдевшие прохожие замечали:

— Оно у тебя опять замерзнет.

На что Энри отвечал:

— Опять помою.

Прохожие приставляли палец ко лбу.

Был у нас переводчик с испанского языка Володя Пелевин, блондин с голубыми глазами. Считал он себя неотразимо красивым и на женщин смотрел свысока.

Он почему-то очень боялся почасовика Морозова. Тот при встрече сурово смотрел на него и говорил:

— Смотрите, Пелевин.

Однажды ко мне пришла преподавательница политэкономии Тамара Тхоржевская, молодая и красивая женщина:

— Олег, поговори с Пелевиным. Он мне вчера сказал на семинаре: «Если слушатели отвечают правильно, я тебе не буду переводить их ответы. Я тоже политэкономию изучал».

Замечу только, что Тамара была кандидатом экономических наук, а Володя окончил институт иностранных языков.

Я обещал Тамаре, что поговорю. Действительно, поговорил. Но…

Через неделю ко мне в кабинет влетает Тамара:

— Что ты сделал с Пелевиным! Когда я вхожу в аудиторию, он вскакивает и стоит смирно как солдат. Обращается ко мне на «Вы» и по имени-отчеству.

Я понял, в чем дело. Вызвал почасовика Морозова:

— Что ты сделал с Пелевиным?

— А ничего. Я ему сказал, что если он будет продолжать грубить Тамаре, то мы его выпорем.

— Как? — удивился я.

— Он тоже удивился. Я объяснил: «Положим тебя на диван и выпорем. На твое счастье, Тамара пока не дала согласия, но смотри…».

В те годы в Москве перешли с шестизначных номеров телефона на семизначные. Если кто-то ошибался и набирал шестизначный номер, автомат ему отвечал:

— Вы забыли набрать цифру «2» перед нужным вам шестизначным номером.

Однажды ко мне в кабинет ворвались две переводчицы:

— Иди послушай.

Я вошел в переводческую комнату и увидел слушателя, который разговаривал с автоответчиком:

— Я понял, что надо набрать цифру «2», но скажи, если я наберу… — он называл номер — это будет правильно?

Было особенно смешно еще и потому, что он говорил с явным кавказским акцентом.

— Я не прошу тебя объяснять, я хочу, чтобы ты сказала, правильно или нет. Ну что ты заладила! Я все понимаю, я прошу только ответить. Нет, ты ответь. Почему не хочешь нормально ответить?

Я ушел. Девчонки рассказывали, что их терпению скоро настал предел и они объяснили ему, в чем дело.

Однажды мы с Виктором Якуниным решили посмеяться над экономом нашей школы Леней Кривовязом и подписали его на совершенно ненужную ему газету железнодорожного транспорта «Гудок». Причем на два экземпляра: один домой, другой на работу, чтобы «утром не ждал газету и ехал на работу» и чтобы в субботу и воскресенье «не ездил на работу только для того, чтобы почитать газету».

Получив первые три экземпляра, Леня отправился на почту в отдел доставки корреспонденции и попросил отменить доставку. Ему ответили, что для этого надо предъявить квитанции о подписке, которые мы с Виктором, естественно, уничтожили.