Андрей Кивинов - Перемена мест

Вячеслав Андреевич нагнулся и принялся внимательно разглядывать дно колодца. Словно надеялся тоже обнаружить там какой-либо артефакт.

— Я куда только не писал! — в спину ему возмущался археолог. — Никому ничего не надо! Антон Романович, посодействуйте! Если грант дадут, на весь мир прославимся! А главное — раскопки грамотно провести.

Возможность прославиться на всю Россию-мать у Золотова и без археолога была. В Сети в масляных красках распишут, как чиновник из Москвы на патриотизме нажился. На святом, можно сказать. Он пощупал чистыми руками грязные бревна. По приставленной деревянной лестнице не поленился спуститься вниз, улыбкой маскируя боль в правой ягодице. Осмотрелся внизу, колупнул ногтем землю под ногами и лишний раз утвердился в собственной догадке. Вылез обратно, отряхнулся. Решил посоветоваться с Настей. Но та отошла в сторону и докладывала маме оперативную обстановку. (Нет, ма, не изнасиловал, успокойся… И даже не намекал…)

Вячеслав Андреевич мягко взял под руку местного Паганеля.

— Я, Сергей Петрович, конечно, не археолог, — задушевно начал он, — но подозреваю, что ямка-то свежая. А кости лошадиные с ближайшей конюшни. Давайте уж начистоту… Инсталляция замечательная, спору нет! Туристы со всех краев, завидев ее, будут визжать, плакать и делать сэлфи. Только это ведь не скифов работа, да?

Самарин склонил голову на грудь, словно пойманный на краже со взломом ребятенок, высвободил руку, опустился на поваленное дерево. Снял очки, углом рубашки медленно протер их и водрузил обратно на нос. Обманывать Самарин не умел и не любил. А правда лишала его даже призрачной надежды на какую бы то ни было материальную помощь от государства.

— Хорошо, да… — наконец виновато признал он. — Вы совершенно правы. Это обычный колодец. Скорей всего, староверский…

Между прочим, староверский колодец позапрошлого века тоже не каждый день встречается. Тоже какая-никакая, а история. Другой городской голова, похозяйственнее, давным-давно решеткой огородить велел бы, навес соорудить. Но на все обращения Самарина к администрации города поступали только отказы. Расходы в бюджет не заложены, а значит — денег нет.

— Понимаете, Антон Романыч, — историк поднял на представителя Министерства культуры близорукие глаза, — последняя археологическая экспедиция была в наших краях в девяносто первом году. Они открыли два новых городища. Множество ценных экспонатов. А сколько еще могли бы за это время открыть! Нам бы не на один — на десять музеев хватило бы. Туристы бы ездили, деньги платили. Но ведь нет, никому ничего не нужно!

От собственного бессилия, от того, что трюк с сокровищами скифов не прошел, Самарин начал потихоньку заводиться и повышать голос. Вознося руки к небу, он, словно плакальщица на поминках, причитал о том, что уникальные исторические ценности никого не интересуют. До кучи приплел сюда же перестройку с приватизацией и Чубайсом — именно в них, на взгляд археолога, таился источник всех бед.

— Здесь ведь не просто ценности! Несметные сокровища! — уговаривал он Золотова, который даже не пытался возражать. — Но ни копейки на то, чтобы элементарно сберечь их, не дают! Хоть бери и новые курганы насыпай, чтобы внимание привлечь! Поймите, всем этим богатствам грозит полное забвение! Сейчас окончательно распашут и коттеджей понастроят!

Энтузиаст вскочил и принялся в бессилии широкими шагами мерить поваленное дерево.

— А можно еще вопрос? — Вячеслав Андреевич наклонился к уху собеседника: — Строго между нами. Ведь это Настя уговорила вас показать мне все это?

— Ну не то чтобы уговорила, — Самарин слегка стушевался: — Попросила. В смысле предложила. Она предложила, а я согласился.

— То есть нет на самом деле никаких сокровищ?

Вот деятели! Думали под выбеленную на солнце лошадиную мостолыгу отхватить у Минкульта денег? А Настя-то, Настя! Борец за правду! Ворюг в интернете обличает, а сама туда же. Конечно, обидно — другие воруют, а тебе не дают. Старая истина — воровать надо давать всем. Тогда не будет никакой оппозиции.

— Почему нет? — решительно возразил археолог. — Непременно должны быть. Если в двух местах раскопали, значит, еще есть. Надо только серьезно заняться. Я же вам объяснял: люди, средства…

А что? Он, возможно, прав. Будут деньги — начнутся работы, а там, глядишь, и откопается что-нибудь сто́ящее, типа гробницы Тутанхамона, который якобы заявил, что правда всегда одна.

Тут бы Золотову поблагодарить за экскурсию и удалиться, но его внезапно будто кто-то клюнул в подстреленное место. Этот кто-то носил простое русское имя латинского происхождения — понт. Вячеслав Андреевич красноречиво махнул рукой и, не моргнув глазом, пообещал оказать посильное содействие. А вдруг и впрямь найдутся сокровища скифов?! Что удивительно, был при этом совершенно искренен. Чуть ли не слеза навернулась. Правда, каким образом сможет оказать содействие, новоявленный меценат совершенно не задумывался.

Археолог Самарин был готов броситься в ноги и лобызать итальянские ботинки. (Благодетель!!! Родненький!!!) Только выставив руки, Золотову удалось удержать его на месте. Тогда Сергей Петрович, подпрыгивая, бросился вниз, в город, делиться радостным известием с народом. Забыл даже про авто. Бегом, бегом…

— Ты правда ему поможешь? — уточнила Настя, когда они остались одни.

Понт тоже убежал, разум вернулся.

— Постараюсь, — неуверенно ответил культурный чиновник. — Хотя все не так просто.

Что он мог сделать? Да ничего! И пытаться не стоит — только лишний раз светиться. Было, конечно, немного неловко от того, что обнадежил приличного, увлеченного человека, но Настина искренняя благодарность нивелировала эту неловкость.

— Он очень хороший человек. Ты помоги ему, пожалуйста, — еще раз мягко попросила журналистка. — Его у нас за полоумного считают. А я думаю, что без таких полоумных мир давно превратился бы в свальную яму. У него жена два года назад без вести пропала. Со станции шла. Никаких следов. Правда, не сильно и искали. Так он до сих пор судится, чтобы ее умершей не признавали. И ни на кого даже не глядит. А мог бы, невест у нас хватает.

Это напомнило Золотову историю собственной семьи, которой он решил поделиться с Настей. Когда его отец, опытный геолог, не вернулся из экспедиции, мама тоже отказалась верить, что он пропал навсегда. Даже десятилетний Слава понимал, что отца больше нет — в тайге выжить одному практически невозможно. Раз через несколько дней к людям не вышел, значит, погиб. А мама до сих пор ждет. Сколько лет уже телефон городской на себя не переписывает. Каждый месяц получает квитанцию на имя отца, и ей кажется, что он жив. Тоже больше замуж не вышла. Слава с сестрой одно время мать уговаривали, просили здраво взглянуть на вещи, а потом перестали. Раз ей так лучше, то пусть думает о нем как о живом. Рассказывая историю своей семьи, Золотов вдруг вспомнил о матери. Черт, к ней же цветоводы наведывались наверняка. Но маму просто так не возьмешь. Даже с пистолетом. У мамы батин карабин скучает на антресолях. И цветоводы должны были свалить посрамленными. Иначе Овалов бы сообщил.