Александр Беликов - Утренняя сказочка для Лизаветы (СИ)

Что может быть приятнее солнечного субботнего утра, когда ощущаешь сказочные мгновения нереальности происходящего, когда прямоугольная кровать превращается в округлый холм белоснежного песка, когда чувствуешь, что где-то почти рядом с ногами плещется теплое море, а сквозь прикрытые веки едва просвечивает зимнее тропическое солнышко. А, самое главное, когда понимаешь, что сегодня суббота, и поэтому не надо ехать ни на какую работу, не надо отвечать на звонки заказчиков, начальников и прочих «ков», и вообще ничего не надо. Вот и сейчас, я лежу, щурюсь и наблюдаю сквозь почти склеенные ресницы, как глупые чайки, почему-то так похожие на голубей, летят куда-то откладывать яйца, как на песок накатываются волны, как из-за белого камня выбегает краб, впивается клешнёй мне в ребро и говорит капризным голосом:

— Мне скучно, расскажи сказку!

Куча белоснежного песка начинает обретать прямоугольные очертания, и я стараюсь любой ценой удержать мой мираж — самое главное сейчас ни за что не открывать глаза и ничему не верить.

— Лизочка, дай поспать, ведь сегодня суббота.

— Хватит спать, надо торопиться радоваться жизни! Что ты мне обещал стоя перед алтарём? Что будешь любить меня и заботится обо мне, пока смерть не разлучит нас! Так что начинай исполнять обещанное: я хочу сказку!

Эти крабы, они так слабо разбираются в тонкостях человеческого бытия.

— Откуда в ЗАГСе алтарь? Там был простой стол со скатертью и толстая тётка с красной лентой через плечо.

Вторая клешня впивается мне в соседнее ребро.

— Не важно, я хочу сказку!

— Хорошо-хорошо, жили-были братец Иванушка и его младшая сестрица Лиза?нушка.

Я уже научен горьким опытом и знаю, что крабы очень ревнивы и не любят, когда в сказке появляется какая-нибудь молодая особа с другим именем, поэтому никаких Алёнушек упоминать нельзя, даже в качестве родной сестры нельзя. Но в этот раз крабу не нравится и такой вариант:

— Почему это младшая, она должна быть старшая!

— Ты же младше меня, вот и сестра младшая, слушай дальше.

Родители у них умерли, и Иванушка, чтобы прокормить себя и Лизанушку, целыми днями работал в поле, а сестру свою младшую брал с собой. И вот в один жаркий день закончилась у них вода в крынке, Лизанушка захотела пить, а братец её не может с поля уйти, потому, что он ещё не весь турнепс прополоть успел.

— Какой ещё турнепс? — клешня с новой силой впивается мне в бок! Ох, я же совершенно забыл, что крабы сильны в сельском хозяйстве, и тут никаких неточностей допускать нельзя!

— Пшеницу, пшеницу, больно ведь!

— Ты нарочно? Пшеницу не пропалывают!

— Да-да, извини, перепутал: её окучивают.

Вторая клешня спешит на помощь первой:

— Хватит издеваться, дальше рассказывай!

— Лизанушка и говорит брату своему старшему: «Иванушка, я напьюсь из этой лужи, где отпечаталось коровье копытце»! А братец ей и отвечает: «Не пей, Лизанушка, тёлкой станешь»!

— Что? Это кем я стану? Тёлкой? — клешни со всей силой лупят меня по грудной клетке! — В настоящей сказке говорилось: «Телёночком станешь»!

— Хорошо, тогда он и говорит ей: «Не пей, тёлочкой станешь».

— Ещё хлеще! Тёлочкой! Надо же такое придумать! Это плохая сказка, хочу другую!

— Сейчас, — я на минуту задумываюсь, — вот, жили-были три поросёнка: Лиз-Лиз, её младшая сестрёнка Пэпа и крошечный братик Джордж.

— Свинка Пэпа — это не сказка, а мультик для детей! Не хочу!

— Ладно, поросят звали Ниф-Ниф, Нуф-Нуф и Лиз-Лиз. А рядом с ними, в своей норе жил старый и добрый волк.

— Нет, волк был злой!

— Хорошо, однажды, в субботу, когда волку очень хотелось поспать, поросята с утра пораньше надели сапоги и стали заниматься своим любимым делом: прыгать по лужам и визжать от радости.

— Опять ты про свинку Пэпу? Это вся её семейка любила прыгать по лужам! Всё! Про трёх поросят я тоже не хочу — придумай новую сказку!

И почему крабы так не любят мультфильмы про свинок? Может потому, что в них ничего не говорится про членистоногих?

— Предположим, жила-была добрая, весёлая бабушка.

— Что? По-твоему, я похожа на бабушку? — клешни с удвоенной силой впиваются мне в бок!

— Нет, бабушка — это я.

— Ты мужского пола, поэтому — дедушка! — сказки со сменой пола у героев крабы почему-то любят меньше всего.

— Как скажешь. Однажды, добрый, весёлый дедушка подкрался к маленькой девочке и укусил её за мизинчик!

— Ай!

— Да-да, вот так и закричала маленькая девочка: «Ай-ай, Зачем ты меня укусил за мизинчик»? Тогда, добрый, весёлый дедушка отпустил мизинчик и укусил маленькую девочку за безымянный…

Я нежно покусываю краба зубами и понимаю, что сказка зашла в тупик: как можно рассказать сказку про пять пальчиков, когда на клешне их только два? Но тут краб сам выручает меня:

— А потом за средний, указательный и большой? Не интересно!

Так, все остальные пальцы, локти и плечи пропускаем, и переходим к самой интимной части сказки!

— Хорошо… И жили они долго и счастливо, и умерли в один день!

— Ах, так? Маленькая девочка должна умереть в один день вместе с дурацким дедушкой-садистом? И это ты называешь счастьем? Значит, вот ты какой? Всё! Утро испорчено, и в наказание за это, на завтрак будет только яичница, а вечером с тебя уже две сказки!

Краб уползает за скалу к большим раскалённым на солнце камням, чтобы пожарить на них яичницу, а у меня появляется последняя возможность насладиться моей кучей песка и послушать, как тёплые морские волны плещутся о край кровати. Ведь завтракать меня позовут вовсе не сразу, потому, что прежде, чем жарить яичницу, надо сначала найти — куда эти хитрые чайки сегодня отложили свои яйца? Хотя, что я говорю? Они каждый день откладывают их в одни и те же ячейки холодильника, но это не важно: краб с этим разберётся сам, а у меня пока ещё есть зимнее утреннее солнце, заглядывающее в окно, море, куча белого песка и суббота!