Хельга Графф - Мемуары Мойши

Когда заговорили об Амстердаме, мы, вздрогнув, переглянулись! Нам тоже удалось побывать в этом городе бесконечных и несколько вонючих каналов. Ту поездку запомнили навсегда! Автобус на Амстердам уходил вечером. Однодневную туристическую поездку приобрели в русскоязычном бюро путешествий, поэтому попутчиками оказались наши еврейские земляки. Когда мы с Левкой подошли к автобусу, народ уже, волнуясь, подбирался к еще закрытым дверям транспортного средства. А уж когда эти самые двери распахнулись, началось вавилонское столпотворение!

– Куда ж вы-таки претесь?!

– Да дайте пройти, я ж инвалид!

– Шо? Какой инвалид?! Еще лезет, паразит несчастный!

– От паразита слышу! Глянь, Циля, глянь, эта оборзевшая жидовня еще и матюкается!

– Лапы… лапы от меня уберите! Прочь с дороги, старый хрыч!

– Нет! Сначала я! Я первый тут стоял!

– Я вам сейчас морду расквашу!

Потом, собственно, и началась общая драка! Каждый желал пролезть первым и занять места только в начале салона. А уж когда дело дошло до кровопролития, потому как впереди дерущиеся перекусали друг другу руки, водитель и экскурсовод, закрывшись в салоне автобуса, вызвали полицию! Отправление задержали на пару часов, пока полицейский наряд не растащил общую массу дерущихся тел и не рассадил всех на свои места! Счастье, что в Амстердаме никому из подравшихся не пришла в голову мысль мстить друг другу, кидая оппонентов в темные воды каналов, привязав, для верности, камень на шею. Именно с той поездки более в русскоязычные фирмы мы решили не обращаться!

– …таки вы были в Калифорнии или нет? – очнувшись от воспоминаний, услышала я голос Сары и отрицательно покачала головой.

– Странно, – подозрительно заявила она, как будто Калифорния находилась на соседней улице, – та вы всё робите и робите, а маней, как вижу, нет, ежели до этой сраной Калифорнии добраться не можете! – усмехнулась «гостеприимная» хозяйка. – А вот у меня, между прочим, гроши всегда имеются! – похвасталась она, продолжая нагло врать. – Когда приглашают сервировать стол, то немцы платят аж по двести марок за час, а иногда и дарят бриллианты!

Мне показалось, что Сара Срулевна либо вследствие болезни Паркинсона, либо Альцгеймера страдает тяжелой формой амнезии и совершенно забыла о том, что мы прибыли не из Конотопа, а из соседней немецкой земли и в курсе, что двести марок за час не получают не только банкиры, но даже канцлер страны! Про бриллианты многие немцы, возможно, и слышали, но в глаза не видели, а уж дарить за сервировку стола эти камни вряд ли бы додумались!

Желающие пообщаться приходили в Семкину квартиру почти до ночи, каждый раз натыкаясь на наши раскладушки. Поэтому взяв ноги в руки, не дожидаясь утра, мы быстрее ветра помчались на вокзал. Когда же, целых полчаса прождав наш дешевый поезд, случайно узнали, что в такое время он уже не ходит, с энтузиазмом ворвались в поезд дорогой, отправляющийся тем же маршрутом.

Мы проехали уже несколько километров, прежде чем я обнаружила отсутствие специальной сумочки с деньгами, которую всегда вешаю через грудь, чтобы не потерять. Вот это было горе! Отсутствие сумочки, оставленной в Семкиной квартире, я заметила как раз в тот момент, когда на горизонте замаячили принципиальные контролеры, регулярно проверяющие тут билеты. Полчаса, как агенты Моссада, мы прятались с Левкой по туалетам и тамбурам, пытаясь уйти от расплаты, но, в конце концов, попались. Счастье, что это не сороковые годы, когда за безбилетный проезд немецкие контролеры могли с чистой совестью и расстрелять «зайцев» прямо у вагона! Так что нам немножко повезло.

Денег, чтобы оплатить дорогие билеты и билеты вообще, не было, поэтому мы подумали, что нас просто ссадят с поезда на какой-нибудь станции, где мы и переночуем. Нет…добрые немцы довезли нас до места назначения и… передали с рук на руки уже стоящему у дверей вагона полицейскому наряду! И под конвоем, у всех на виду арестованные «зайцы», то есть мы, отправились в отделение. Там пробыли еще часа полтора, пока органы правопорядка заполняли протокол. Ошеломленные и униженные, выкатились из полиции часа в два ночи. На свой автобус, к несчастью последний, естественно, опоздали, деньги на такси отсутствовали, и мы, как бедные странники, отправились в свой район пешком, как когда-то ходоки к Ленину. После четырехчасовой «прогулки», еле живые, доплелись до своей хаты и рухнули без сил в постель! После такого страшного и позорного путешествия поклялась себе и Левке никогда больше не соглашаться на подобные приглашения! К черту гостей и к черту всех этих родственников!

С неудачной посреднической деятельностью мы бы с радостью закончили, но тут, как всегда, вмешался Его Величество Случай – объявилась моя сестра Альбина, проживающая в России. Надо сказать, что среди моих нееврейских родственников она самая умная. В свое время с золотой медалью закончила среднюю школу и с отличием техникум и институт. Среди своих сокурсников и профессуры имела очень приятное и авторитетное прозвище «Ходячая энциклопедия». По профессии химик, она с блеском защитила кандидатскую, да так и осталась преподавать в институте. Альбинина коллега Тамара тоже всю жизнь занималась наукой, но в дополнение к науке имела еще и сына ученого – автора революционного изобретения. Вот с предложением продвинуть, протолкнуть данное изобретение на Западе и обратилась к нам сестра. Это было наше первое знакомство с такой странной классовой прослойкой, как ученые. В то время мы еще не знали, что вступаем в этот удивительный и безжалостный мир науки надолго и, как оказалось… навсегда!

В годы перестройки из развалившегося Союза за обещанную скромную зарплату в пятьсот долларов ученые уезжали за рубеж буквально пачками. Кто не смог покинуть родину, переквалифицировались и становились челноками, продавцами, торговали всякой всячиной на рынках, зарабатывали ремонтами квартир и еще много чем. Более оборотистые и наглые представители союзной науки начали с помощью хитроумных афер делать шальные деньги и создавать собственные империи. Научно-исследовательские институты на корню разорялись, не имея ни копейки государственного финансирования, и наука медленно, но верно, как терпящий бедствие «Титаник», опускалась на дно жизненной неразберихи перестроечных лет. Заниматься ею стало невыгодно. У ученых и изобретателей не имелось средств, чтобы получить патенты и сделать первые образцы. Многие из них карабкались изо всех сил, пытаясь собственными ресурсами продвинуть свои, иногда и гениальные, изобретения, которые могли бы принести государству миллиардные прибыли. Они продавали собственное имущество, дачи и квартиры, но многим из них добраться до конечной цели – успеха, славы и богатства – было не суждено.