Хельга Графф - Мемуары Мойши

– Втыкается, Вася, втыкается, – вклинился в спор Левка, – только мне на верхней полке уколы делать неудобно, я потом разогнуться не могу!

– А мне неудобно с моими миллионами спать на потолке! И, между прочим, я личный друг Лужкова!

«При чем тут московский мэр», – подумала я и решила добиться своего – загнать этого старого упрямца на его место.

– И потом, – продолжал кошмарить обстановку возмущенный Курочкин, – за мои миллионы могли бы взять для меня отдельное купе! Я же вам не простой социальщик, а социальщик-миллионер, улавливаете разницу?! Так что и не заикайтесь про верхнюю полку! Не полезу ни за что и никогда! – и он гордо отвернулся к окну.

Левка сделал мне знак глазами, что вроде как надо ему уступить, но на моем лице прочитал полное несогласие с такой позицией. Тогда, кое-как дотянувшись до моей стопы, он больно наступил мне на ногу, а заодно показал кулак… Пришлось согласиться.

– Ладно! Я полезу наверх, но если вдруг, – предупредила их, – свалившись кому-нибудь на голову, сломаю вам шею и вы попадете сначала в морг, потом на кладбище, а затем в ад – не обижайтесь!

Едва услышав, что дело повернулось в его сторону, Василий Иванович повеселел и, потрепав меня по плечу, добродушно сказал:

– Вот когда, деточка, у тебя убьют заместителя и будет столько денежек, сколько у меня, тогда и ты будешь ездить на нижних полках!

В общем, худо-бедно переспали до Вены ночь. Слава богу, почти без происшествий. Немного учудил Василий Иванович: вышел ночью в туалет и потерял ориентир в пространстве, от чего вломился в другое купе, где пытался согнать с нижней полки перепуганного пассажира. Под утро забияку привел проводник и сдал нам на руки. Свалиться с полки мне не удалось только благодаря находчивости. Я привязалась к ней колготками, да и Левка, который храпел, как боров на свиноферме, наградил меня весьма чутким сном.

На венский вокзал мы прибыли в полном здравии, пышущие небывалым энтузиазмом. На такси добрались до нужного адреса. Я оказалась в Вене впервые, и что меня удивило больше всего, так это количество роскошных натуральных манто, фланирующих по городу. Не иначе Вена – город миллионеров, не то что наша Германия, страна социальщиков. Может, за чопорность и зажиточность так не любил Австрию Гитлер? Кто знает?

Остановившись перед нужным подъездом особняка в центре города, мы нажали на кнопку звонка, но никто не отозвался. Звонили где-то с полчаса, а потом, по старой русской традиции, стали колотить в дверь ногами и руками в панике от того, что встреча не состоится. Наконец, вышел разъяренный консьерж и пообещал выдернуть нам всем ноги. После угрожающей тирады резные створки перед нашим носом с треском захлопнулись, а через пару минут отворились вновь, и на пороге собственной персоной появился заспанный Кит, который бесцеремонно вытолкал нас на улицу. После вялого приветствия, замявшись, объяснил, что миллионер еще не в форме, так как всю ночь пил водку и развлекался с проститутками.

– Вот что, пошли в кафе, – предложил Никита и добавил: – Только платить будете вы, я деньги в офисе забыл!

Конечно, у Никольского другого варианта быть не могло! Он никогда ничего не делал за свой счет, всегда перекладывая свои расходы на плечи партнеров.

– И кстати, – напомнил он о нашем долге, – я покажу вам билеты и счет из гостиницы, а вы их оплатите, – и оправдываясь, пояснил: – Я ведь не по своей воле сюда приехал, а по вашему принуждению!

Скоро впору будет самим с такими непредвиденными расходами идти по миру с протянутой рукой!

На то, чтобы прийти в себя, магнат взял целых четыре часа. Зашибись, учитывая тот момент, что уезжать мы собрались вечерним поездом! Все эти четыре часа провели в кафе «Miss Saigon», где австрийские азиаты готовили прекрасные блюда из морепродуктов и мы, благодаря зверскому аппетиту Никольского, оставили там кругленькую сумму. Никитос в кратких перерывах между блюдами рассказал нам историю чудесной трансформации репортеришки из занюханной газетенки в нефтяного магната и олигарха.

Амир был человеком восточным, но почему-то очень бедным, и в ранней молодости даже не смог жениться, потому что не наскреб «бабок» на калым. Там же нельзя обойтись одним паршивым бараном, нужна отара, а кроме всего прочего, деньги, ценности и отличная профессия жениха, которая регулярно приносила бы в дом благосостояние. С профессией у Амирчика тоже было не всё в порядке. Узнав, что жених всего лишь навсего никому неизвестный писака, будущий тесть сильно обозлился и прогнал нахала со словами:

– Пошел прочь, словоблуд несчастный! Дочку за тебя, паразита, никогда не отдам! Не для тебя цветет моя алыча и не тебе ее пробовать!

Уже тогда у Амира стали проявляться черты характера, присущие только миллионерам. Поэтому он, мстя за свою поруганную любовь, наклепал на несостоявшегося тестя пару-тройку нелицеприятных статеек с уголовным оттенком. Неоднократные вызовы в прокуратуру очень обидели папу невесты, и он в долгу не остался, решив разобраться с негодяем по закону гор. После вооруженных посещений мамочки репортера в поисках сына-трепача, Амир отчетливо понял, что останься он тут с этими тупорылыми дикарями, миллионером ему уже никогда не стать! А потому рванул не куда-нибудь, а прямиком в Москву, приняв для себя очень правильное и своевременное решение.

Именно Москва, как Байконур – стартовая площадка для запуска ракет, – является горнилом для ковки миллионеров нового поколения. Правда, сначала Амиру пришлось попробовать себя в творчестве и он, несмотря на гигантскую конкуренцию среди пишущей братии, устроился в популярный отдел криминальной хроники. Поскольку радость от пребывания в столице была невероятной, зашкаливающий оптимизм отражался и на бодрых статьях новоявленного репортера. За время его пребывания на этом посту криминальная хроника превратилась в хронику сатирическую, но с уголовным оттенком. Ужасные преступления, описываемые радостным репортером, носили весьма жизнеутверждающий характер. Ну, например: «Убийство проходило весело, с изюминкой. Жертва радостно сопротивлялась!», или «еще теплый труп хозяина квартиры был повернут к входным дверям ногами, словно исполнял свой последний брейк-данс перед вратами рая», или же «негодяй-насильник ласково разорвал на потерпевшей Чулковой старые колготки, которые она безуспешно зашивала уже третью неделю, но колготок Чулковой было не жаль! Ей хотелось не выть от горя, а плясать от счастья, потому как очень давно она не имела секса и не боялась щекотки! В конце концов, Чулкова поняла, что нашла себе мужа!»

Читатели уголовной хроники не были настроены на столь оптимистическое восприятие криминальных новостей и накатали жалобу на репортера. Работодатель очень грубо заставил его извиниться перед разгневанными подписчиками и выгнал вон без выходного пособия. И тут жизнь, которая, смеясь, показывала Амирчику только голую жопу, повернулась к нему своей наглой мордой. На него вышел помощник одного магната. Когда испуганного журналиста привезли в наручниках к миллиардеру, он и не догадывался, что в его доселе горемычную биографию вписываются самые значительные страницы.