Витауте Жилинскайте - Вариации на тему

Поэтому в тот же вечер я повелел покрасить себе бороду. Чего доброго, о прекрасная Афродита, велю пригнать к твоему будущему празднику целое стадо коров и клянусь, рога у всех будут из чистого золота!

Нынче взыскательная Галатея имела все основания быть особенно довольна мною, а ты, богиня красоты, и подавно. Я восседал на троне, красиво выпрямившись, аккуратно сдвинув колени, складки мантии торжественно ниспадали к подножию трона, борода была черной, как у молодого египтянина, и старательно расчесанной; ушей почти не было видно (к слову сказать, я велел вырвать все лопухи на примыкающих к дворцу пустырях), руки гордо скрещены на груди, лицо (кстати, я начал мыть его теплым ослиным молоком) — словно высечено из мрамора, а могучие плечи (я приказал подбить хитон жгутами из конопли) почти заслоняли широкую спинку трона… Величие и обаяние царя должен был (по контрасту) оттенять придворный сапожник, которому я приказал стоять рядом с троном. Его глаза, горевшие адским огнем на изъеденном оспой лице, так и шныряли по залу, являя противоположность моему кроткому, царственно-мудрому взгляду. Эстетический эффект должно было усиливать и то обстоятельство, что всех красивых и гармонично сложенных мужчин я под разными предлогами удалил (как и лопухи) из дворца и его окрестностей. Таким образом, милая богиня красоты, я восседал на троне, усовершенствовав не только самого себя, но и все, что меня окружало.

И поэтому лишь ты одна поймешь мою боль и разочарование, когда, вернувшись после церемонии в свои покои, я услыхал:

— Ну и нос!

Знал ведь, что дойдет и до него очередь. И то, что ответил я Галатее, возможно, страшно рассердит тебя, о богиня любви. Этот аргумент я держал до последнего: может, не понадобится… Словом, выложил Галатее, что супруг самой богини красоты Афродиты Гефест — хром, настолько хром, что стыдится нос высунуть из своей кузницы. Однако это не мешает ему прекрасно ладить со своей непревзойденной красавицей женой, она его ни в чем не упрекает, не высмеивает при гостях, не требует, чтобы он удлинил себе ногу, не называет селезнем — словом, принимает таким, каков он есть.

Галатея помолчала, потом спросила:

— Скажи, а Гефест тоже сам сотворил Афродиту?

Услышав отрицательный ответ, она небрежно передернула плечами:

— Тогда, конечно, она не имеет права ничего от него требовать. К тому же, — тут Галатея несколько странно, даже очень странно, усмехнулась, — я слыхала, что кузнецы… — и она внезапно прикусила губу.

Как ни выспрашивал я ее, что она там слышала про кузнецов, но так ничего и не дознался. Как ты думаешь, что она имела в виду? Может, хочет, чтобы и я занялся кузнечным ремеслом, развил мускулатуру и не подбивал больше коноплей плечи хитона? Но не кажется ли тебе, о могущественная богиня красоты, что грубый труд кузнеца не слишком-то отвечает возвышенным эстетическим требованиям!

Признаться, ума не приложу, что мне думать обо всем этом, о Афродита…

Этой ночью меня посетили мрачные сны и мучил страх, как бы Галатея не взяла резец и не попыталась, пока я сплю, лишить меня второго подбородка.

Ее просто обуяла мания совершенствовать меня. Наверно, любовь Галатеи больше моей любви, раз она так убивается из-за каждой мелочи в моем облике, не соответствующей нормам божественной гармонии. Что же, в этом, пожалуй, виноват я сам: доводя до совершенства каждую ее черточку, я усовершенствовал и ее чувство прекрасного. Шедевр хочет видеть шедевром и своего создателя, не здесь ли, Афродита, разгадка секрета ее требовательности? Предвижу день, когда наконец услышу:

— О Пигмалион, ты — шедевр!

Тогда, моя богиня, я принесу тебе в жертву всех коров, которых смогут пригнать мои пастухи! И рога их будут сверкать чистым золотом!

Ты, наверно, уже знаешь, не можешь не знать — по крайней мере, не прикидывайся, что не знаешь того, что произошло, о Афродита… Да, Галатея покинула меня.

Сбежала с тем самым рябым сапожником, хотя его лихорадочно горящие глаза и весь облик — пощечина тому, что мы называем красотой, гармонией, совершенством…

Я остался один, осмеянный, прибитый, покинутый… Однако не думай, богиня распутства, что я не знаю, кто помог Галатее так унизить меня! Кто, если не ты, толкнул ее на столь непотребный шаг, кто, если не ты, постоянно наставляющая рога своему рохле муженьку?

Поэтому не удивляйся, если в день приближающегося праздника получишь от меня лишь дохлую крысу с вымазанным в дегте хвостом!

Сегодня я проснулся как никогда бодрый и выспавшийся.

Отбросил прочь проклятые сапоги, от которых чуть не обезножел, отодрал от хитона осточертевшие конопляные жгуты, принялся потягивать вино, снова всласть прихлебывая. Еще вчера вечером пригласил в свои покои широкозадую и толстогубую дочь конюшего Мину…

Нежась в ее жарких объятиях, не без злорадства думал я о том, что в один прекрасный день Галатея обязательно захочет эстетически усовершенствовать своего сапожника, и чувствовал себя совершенно счастливым!

Пожалуй, ты все-таки получишь от меня корову с золочеными рогами, о Афродита. Только давай договоримся: впредь — никаких усовершенствований!

С а в а о ф (змею). А теперь давай прорепетируем. Начнем… гм… ну хотя бы с этого момента: ты тихонечко высовываешься из яблоневой кроны и… только, черт тебя побе… то есть смотри не шипи! — нагонишь страху, испугаешь — и пиши пропало… Итак, значит, ты высовываешь потихонечку голову из листвы и…

З м е й. …И шепчу: «О Ева, прекрасная, единственная и неповторимая во всех райских кущах! Глаза твои — как сияющие звезды, губы твои — как спелая малина, кожа твоя — как бархатистый персик, стан твой…»

С а в а о ф. Стоп! Куда клонишь, зеленая голова?! Не женщину тебе нахваливать надо, а яблоко. Яблоко! И постарайся произносить слова внятно, поменьше шипящих… Ну-ка, давай сначала.

З м е й. Не бойся меня, Ева, не смотри… гм… погляди лучше на плоды этой яблони — видишь, как спелы они, сочны, ароматны… Я знаю, их запрещено есть. А ведомо ли тебе, почему господь запретил вам с Адамом прикасаться к этим яблокам? Да потому, что даже крошечный кусочек запретного плода доставил бы тебе такое наслаждение, такое блаженство, такую могучую силу влил бы в твое тело, что сам всевышний почувствовал бы себя беспомощным перед тобой! Вот почему вседержитель запретил людям пробовать эти яблоки. Он желает единолично черпать из них силы и удовольствия, хочет все себе урвать… Вот он каков, этот старый хрыч, завистник, честолюбец, этот эгоист…