Валентин Катаев - Красивые штаны. Рассказы и фельетоны (сборник)

– Не нравится мне тут. Всех – вон!

И так далее, до бесконечности…

Смотри с начала.

Нельзя ли как-нибудь, товарищи, усмирить товарища Репку?

1926

Только очутившись в жестком вагоне курортного «ускоренного», заведующая методической секцией клубного подотдела товарищ Бабушкина вздохнула полной грудью.

– Ну-с, теперь можно и от работы отдохнуть, – общительно сообщила она соседям, укладывая на верхнюю полку свой тощий баульчик, обшитый парусиной. – В моем полном распоряжении целых две недели. Теперь на целых две недели я, так сказать, вольный казак. Что хочу, то и делаю. Могу «Эрфуртскую программу» перечесть, а могу и план клубной работы на второе полугодие детально проработать. А впрочем, могу и второй том «Капитала» в памяти освежить. Все могу…

Сама удивляясь своей неограниченной свободе и феерическим горизонтам, распахнувшимся перед ней, товарищ Бабушкина сняла с седой головы черную шляпку, поправила на добродушном носу пенсне и аккуратно присела на лавку.

– Хо-хо! – раздалось с верхней полки. – Ай да тетка, в масло села! Па-а-те-ха!

– В какое масло? – смертельно побледнела Бабушкина.

– Обыкновенно в какое. В сливочное, – любезно пояснил голос с верхней полки. И вслед за тем из мрака появилось лицо обладателя вышеупомянутого голоса. Скучающее, веснушчатое, скуластое лицо молодого, но вполне законченного хулигана.

– Что вы говорите?! – ужаснулась Бабушкина, вскакивая как ужаленная с лавки.

– Гы, – снисходительно сказал хулиган, сплевывая, – я пошутил!

– Разве так можно шутить, товарищ? – пробормотала Бабушкина. – Ведь юбка. Почти новая. Шевиотовая. Единственная. А вы вдруг – масло! Что вы!

– Ладно, – тоскливо сплюнул хулиган и вдруг, стремительно вывалившись в окно, оглушительно, с грохотом и свистом, чихнул: – Апч-ххи-и-и-и-их!

Проходившая мимо вагона нянька с легким воплем шарахнулась в сторону, сбивая с ног нагруженного чемоданами носильщика.

– Ах, пардон, не заметил! – с восхищением воскликнул хулиган. – Будьте здоровы, дамочка. Эй, ребеночка обронили! Пате-ха-а!

Он обвел вспыхнувшими глазами публику и, чувствуя себя душой общества и неизменным весельчаком, прибавил, подмигивая:

– Гы-гы!

Через минуту его глаза погасли, и хулиган впал в мрачную меланхолию. Он высунул в проход большие пыльные башмаки и развлекался тем, что сбивал с проходивших по коридору шляпы. Но это занятие не доставляло ему никакого эстетического наслаждения.

Раздался второй звонок. Мимо окон пробежало несколько взволнованных пассажиров, отыскивающих свой вагон.

– Псс, гражданин! – деловито крикнул хулиган в окно. – На минуточку!

Толстяк с двумя чемоданами недоуменно остановился у окна.

Хулиган конспиративно поманил его пальцем.

– В чем дело? – пробормотал толстяк, бледнея. – Честное слово…

Хулиган засуетился, соскочил с полки и побежал по вагону, не без огонька имитируя зловещее совещание, и возвратился к окну.

– На минуточку, на минуточку! – грозно поманил он пальцем.

– Ей-богу… Честное слово… – залепетал толстяк.

Раздался третий звонок.

Хулиган сощурил глаза и, подозрительно всматриваясь в похолодевшего толстяка, приговаривал:

– Пожалте-ка, пожалте-ка, гражданин…

– Так я же… на поезд… опоздаю… – плачущим голосом сказал толстяк. – Ей-же-бо…

Паровоз свистнул.

– Извините, гражданин, – широко и радушно улыбнулся хулиган, – пардон, обознался. Хи-хи!

С воплями и ругательствами толстяк кинулся за тронувшимся поездом, а хулиган, свесившись из окна, уже кричал какой-то стремительно мчавшейся по перрону даме:

– Мадам, сумочку обронили! Мадам, билет выпал!.. Ах, пардон, ошибся! Сыпьте дальше!

Мимо окон бежали поля, столбы и станции. Хулиган развлекался. Он приклеил на двери уборной билетик с надписью: «По случаю ремонта уборная закрыта» – и корчился у себя на полке от приступа здорового и жизнерадостного веселья, смотря, как унылые пассажиры тоскливо мыкались в коридоре возле уборной.

Белые облака неслись мимо окон в голубом небе, и, глядя на них сквозь пенсне, товарищ Бабушкина грустно думала:

«На каком низком уровне развития, однако, стоит наша беспартийная советская молодежь! А почему? А потому, что культработа поставлена плохо. Клубный подотдел хромает. Отсюда и хулиганство! Эх, вот я сейчас, так сказать, еду в отпуск на две недели. Вольный казак. Хочу – „Эрфуртскую программу“ читаю, хочу – второй том „Капитала“ прорабатываю… А нет того чтобы пропагандой среди беспартийной молодежи заняться. А почему бы, например, не вовлечь в строительство этого лодыря? В самом деле – вот возьму и вовлеку! Только это дело деликатное и тонкое. Сначала надо проработать план. Установить, так сказать, степень развития, затем заронить в молодую душу семена любознательности. Гм… Затем можно в кратких чертах обрисовать историю классовой борьбы. Ну, там коснуться Маркса… И отпуск использую, и хорошее дело сделаю…»

Сказано – сделано.

Двое суток добросовестная Бабушкина по строго проработанной программе вовлекала несознательного молодого человека в культурно-просветительную работу. Чтобы заслужить полное доверие, она угощала его на станциях чаем, покупала ему папиросы и осторожно бросала семена сознания в его черствую и загрубевшую душу.

Несознательный молодой человек туповато слушал воодушевленную Бабушкину, а в промежутках игриво развлекался: невинно плевал ей на ботинки, по ночам грозным басом требовал от имени ГПУ у перепуганных пассажиров предъявлять свидетельства об оспопрививании, а днем лениво мазал лавки чем попало. Но в общем и целом культработа шла успешно. И когда на третьи сутки впереди блеснуло яркой синевой в высшей степени курортное море, Бабушкина нашла, что почва проработана достаточно хорошо.

– Смотрю я на вас, – сказала она нашему молодому человеку, – и думаю: такой, в сущности, хороший молодой человек. Даже, я бы сказала, замечательный молодой человек! И погибает от собственной несознательности. А почему такое? А потому, что оторван от здоровой культурной почвы. От комсомола оторван.

И, вложивши в свой голос как можно больше материнской мягкости и убедительности, самоотверженная Бабушкина сказала:

– В комсомол вам надо записаться. Вот что.

– Уже. Был. В комсомоле, – глухо прошептал молодой человек. – Выкинули, мамаша…

И, заметив, что поезд подходит к перрону, закричал в окно диким голосом:

– Эй, гражданин, бумажник потерял! Товарищи, пожар в поезде! Горим! Выпры-гивай! Гы! Гы!

1925

От редакции

Многие годовые подписчицы, а также розничные покупательницы нашего журнала присылают в редакцию нервные письма с просьбой ответить на жгучий вопрос: что делать молодой девушке, для того чтобы иметь успех в обществе и нравиться мужчинам?