Валентин Катаев - Красивые штаны. Рассказы и фельетоны (сборник)

– А вы разве, товарищ, рабочий? – заинтересовался Петров.

– Почти, – застенчиво сознался фон Ребенков, – почти. Стопроцентный пролетарий умственного труда… С малых лет.

– Ну вот и отлично. Значит, вы мне и поможете в этом деле. Тут у меня имеется три заявления от товарищей о вселении их в лучшие помещения. Вот они.

Бывший помощник присяжного поверенного насторожил уши.

– Во-первых, – сказал Петров, – заявление товарища Антипова, истопника. Живет в невероятных условиях. Полутемная каморка в подвале, рядом с отоплением. Грязь, копоть, одна стена сырая, а семья у него восемь душ. Шутка! Затем рабфаковец Искра. Живет где-то под крышей, в чулане. Дверь не закрывается, окон нет, в потолке дыры. Какие уж тут занятия! Затем – дворник. Семья – четырнадцать душ, живут в дровяном сарае. Ужас! Надо их как-нибудь облегчить.

Фон Ребенков одобрительно закивал головой.

– Вот именно-с! Я сам об этом думал. Опять же, со своей стороны, должен обратить ваше внимание на бедственное положение и других пролетариев из нашего дома. Так, например, товарищ вдова народного героя японской кампании Эполетова-Гаолянского живет в ужасных условиях. Две комнатенки в бельэтаже, ремонта не было вот уже два года, одна дверь скрипит. Ужас!.. Гостей негде принять. Затем льготный безработный Банкнотис. Комната у него, правду сказать, ничего себе, но на четвертом этаже! Ужас! Верите ли, на биржу труда ходить не может. Проклятая лестница заедает. У него одышка, и, кроме того, грек. Прошу обратить внимание. Можно сказать, национальное меньшинство. Надо ему пойти навстречу. Я уже не говорю о себе. Живу черт знает в каких условиях. Верите ли, негде рояль поставить, портнихе негде повернуться, когда мерки с жены снимает.

– Так, так, – сказал Петров. – Надо облегчить их условия быта…

– Вот именно, – оживился Ребенков. – Облегчить условия быта. Я, например, предлагаю так: в первую голову мы займемся, конечно, истопником, рабфаковцем и дворником. На что, собственно говоря, жалуется истопник? Истопник жалуется на грязь и жару от отопления? Великолепно! Теперь мы зададим себе вопрос: на что жалуется рабфаковец Искра? Рабфаковец Искра, наоборот, жалуется на холод и дыры в потолке. Так в чем же дело? Ясно – истопника Антипова надо переселить в более прохладное помещение, занятое рабфаковцем Искрой, рабфаковца Искру – в более теплое помещение, занятое истопником Антиповым. Не правда ли? Гениальное разрешение вопроса, товарищ председатель.

Петров угрюмо молчал.

– А что касается дворника, то, честное слово, ему и в сарае неплохо. И к сорному ящику близко, и двор на виду. Верно?

Петров молчал.

– Молчание – знак согласия! – весело крикнул Ребенков. – Итак, одна часть нашей задачи выполнена. Теперь нам остается облегчить условия быта мадам Эполетовой-Гаолянской, льготного безработного Банкнотиса и мое. Это будет потруднее. Но я думаю, что кое-кого можно будет уплотнить, кое-кого выселить, и в конце концов для вышеупомянутых пролетариев очистится достаточное количество жилой площади.

И фон Ребенков стал развивать блестящий план.

Товарищ Петров, наморщив лоб, рассеянно слушал болтовню бывшего помощника присяжного поверенного. Его мучили, очевидно, какие-то соображения на этот счет.

На следующее утро веселый фон Ребенков, потирая руки, подошел к доске, где вывешиваются объявления, и вдруг побледнел и зашатался.

На доске красовалось следующее объявление нового правления жилтоварищества:

«1. Истопник Антипов переселяется в комнаты, занимаемые вдовой бывшего генерала Эполетова. Гражданка Эполетова переселяется в помещение истопника.

2. Рабфаковец Искра переселяется в помещение спекулянта Банкнотиса, а Банкнотис – в помещение рабфаковца.

3. Дворник переселяется в помещение гражданина Ребенкова, а последний – в сарай дворника.

4. Гражданин Ребенков освобождается от обязанностей управдома.

Председатель жилтоварищества Петров».

1924

Старик Собакин вытер скатертью багровую шею с чирьями и, злобно покосившись на солнечное небо, игравшее за окном всеми цветами, имевшимися в его распоряжении, пробормотал:

– Сукины дети! Распустился народ! Охамел! Никаких нравственных понятиев не имеет! Сплошное хулиганство пошло. Одно слово, Советская власть. Да-с!

Собакин был в комнате один и обращался преимущественно к мутному, пятнистому самовару, который с отвращением отражал седую, стриженную бобриком голову, толстый нос, лиловые уши, худые щеки и маленькие злобные глазки, глубоко и прочно засевшие под узким морщинистым лбом.

– Тьфу на вас всех! – продолжал Собакин, допивая шестой стакан чаю. – Плюю! Чтоб вы сдохли!..

За стеной, у соседей-рабфаковцев, слышался монотонный голос:

– «Финансовой политикой называются способы, которыми пользуется государство при извлечении и распределении средств… Налоги подразделяются на денежные и натуральные… Денежные налоги можно разбить на три гру…»

Собакин постучал щеткой в стену и проскрипел:

– Пап-пра-шу прекратить шум! Вы мне мешаете работать. Хулиганы!..

– У нас послезавтра зачеты. Извините. «…разбить на три группы: прямые, косвенные и пошлины. Прямыми называются такие, кото…»

– Ну разве не хулиганы? – горестно прошептал Собакин. – Что с них взять? Хулиганы и есть хулиганы! Одно слово, комсомол. У самих, можно сказать, башмаки каши просят, а туда же, в образованные лезут. Налоги, видите ли, подразделяются на три категории, – ну не сукины дети после этого? Хамы! Слышать не могу!

Старик Собакин с треском открыл окно и высунулся на улицу. По улице шел отряд пионеров. Карапуз в красном галстуке чрезвычайно серьезно и деловито барабанил на большом барабане…

– Прошу убедиться, – желчно подмигнул Собакин фонарному столбу. – Прошу убедиться! Барабанят! Как вам это нравится? Работать порядочным людям не дают. Тишину общественную нарушают. Хулиганы, прости господи! Тьфу! – Собакин с храпом потянул носом и жирно плюнул вниз.

– А вы, гражданин, там поосторожнее, прямо на портфель харкнули.

– А вы с портфелем под окнами не шляйтесь, – сухо отрезал Собакин.

– То есть как это не «шляйтесь»? На то улица и существует, чтоб по ней на службу ходить.

– На службу-с? – ядовито прищурился Собакин. – Знаем мы ваши советские службы-млужбы. Небось сидите там да только и делаете, что взятки хапаете. А порядочному человеку даже из своей собственной жилплощади в окошко плюнуть нельзя без того, чтобы не нарваться на хамство! Хулиган!

– Вы там поосторожнее! Без оскорблений! Я, как представитель советского учреждения…

– Плевать мне на вас и на ваше советское учреждение…