Виктор Рябинин - Леди в бане

Вскоре префект города подал сигнал к началу представления, и человек, наряженный Хароном, перевозчиком умерших через реки Аида, трижды стукнул в противоположные от входа ворота, которые распахнувшись, впустили на арену андабатов – бойцов в глухих шлемах без отверстий для глаз.

Они являли не очень захватывающее зрелище, так как размахивали мечами вслепую и беспорядочно, и не столько разили насмерть, сколько калечили один другого, выходя из-за этого раньше времени из боя. И если бы не мастигофоры, направляющие и подталкивающие андабатов длинными вилами друг к другу, зрелище затягивалось бы до неприличия, нагоняя на зрителей тоску и скуку. Правда, черни это побоище нравилось, и она громкими криками помогала направлять удары бойцов, бурно приветствуя каждое смертельное попадание. Но знати этот вид программы не нравился своей безликостью.

После боя андабатов, из которых мало кто уцелел, рабы убрали с арены трупы, засыпали кровь свежим песком и вновь украсили арену цветами и листьями. Рабыни в это время разносили прохладительные напитки и угощения по рядам, а зрители ударяли по рукам, делая ставки на победителя предстоящей смертельной схватки.

Но вот прозвучали трубы, и из ворот появились шеренги гладиаторов. В этот раз выступали галлы и фрикийцы. Они двумя шеренгами выстроились по бокам арены, а на середину выступили лапист Гемелл в высоком шлеме с забралом и тяжёлом панцире, прикрывающем его спереди и сзади, вооружённый мечом и щитом, и ретиарий Урт в одной набедренной повязке с сетью и трезубцем в руках. Они громко прокричали императору: «Привет тебе, Цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя!» и сошлись в беспощадном поединке.

Гемеллу, в его тяжёлых доспехах, было нелегко увёртываться от кружащего по арене и всегда готового набросить свою сеть Урта. Но всё же в одном из удачных выпадов лаписту удалось поразить руку ретиария, который в свой черёд нанёс несколько ударов трезубцем по Гемеллу, но не поймав в сеть, так и не сумел пробить панцирь.

Смертельный поединок продолжался довольно длительное время. Оба противника были столь искусны, что не раз сумели обмануть собственную смерть, но с истечением крови из раны на руке, всё заметнее убывали силы Урта. И, наконец, Гемелл сбил ретиария на песок. Приставив к горлу поверженного меч, победитель посмотрел на императора. Нерон держал вытянутую вперёд руку большим пальцем вниз. Тогда лапист, подчинясь воле богоподобного, надавил на своё оружие и отправил душу Урта к праотцам.

Последовавший за этим бой рядовых гладиаторов был по обыкновению кровав и беспощаден, что доставило народу Рима много приятных и волнительных минут.

Гемелл по приказу Нерона всё же был изгнан из Рима. Тем более, что император сам давно присматривался к Негодии и, в конце концов, сделал-таки её своею наложницей. Но кто может перечить власть предержащим на любом витке истории?

Обычно, предсказания газетных колдунов и телевизионных астрологов мне не вредили, но когда не повезёт, не оберегут и они.

– Саша, – душевно сказала мне жена, собираясь на недельку уехать к родителям. – Саша, у тебя весь гороскоп на эту неделю про любовь, так что смотри у меня, без глупостей. А не то!..

А я и без предсказаний уже два дня жил свободно и успел договориться с Танькой из соседнего подъезда. Главное – недалеко и по очень старому знакомству. И как только моя за порог, я, прикончив свои сантехнические дела, уже названивал под покровом ночи в знакомую квартиру.

Дверь почему-то открыл железнодорожный супруг Татьяны, и мы с ним громко поговорили. Он из своей квартиры, а я из подъезда и слегка прилёгши на цементном полу. Хорошо был первый этаж, и бутылка в моём кармане не пострадала. А то пришлось бы переживать по поводу утраты продукта, а может быть, и резаной раны тела.

Из-за отсутствия следов насилия на лицевой части головы, весь следующий день я отработал играючи, а на последнем вызове познакомился с очень обходительной женщиной. Звали её Юлия, была она юристом, а муж и вовсе еврейской национальности. Словом, баба попалась из хорошей семьи.

Мы попутно разговорились, а так как я был в хорошо приподнятом настроении после ремонта унитаза в соседнем доме, то даже условились с юристом о встрече на следующий же вечер под предлогом замены какой-то прокладки. Тем более, что Танька юристкой не была, и я на неё ещё обижался всей душой за незнание расписаний по железным дорогам.

Оттянув положенную смену, с рабочим чемоданчиком для отвода постороннего сглаза, я в условленный вечерний час прибыл к Юлии в полной парадной готовности, то есть почти без запаха.

Хозяйка встретила меня с приветливым ожиданием, предложила присесть, и мы для начала поговорили о всяких жизнеистечениях прямо на кухне.

Не прошло и десяти минут, а мы уже беседовали как старинные друзья забытого детства. А после обещания укоротить длинные руки Танькиному локомотивщику, Юлия так прямо и сказала:

– Ну что же вы? Приступайте, пока не очень поздно.

Я сразу понял этот тонкий женский сигнал, но спросил:

– Прямо здесь?

– Нет, в ванной, – с намёком ответила законница, и улыбка взошла на передней части её понятливой головы.

Так как я мужик тёртый и битый при всяком случае, то быстро вник в её прямое желание и без лишнего прикрытия ложной скромностью прямиком сиганул в означенный объект. Дело знакомое, так как и с Танькой с этого начиналось. А уж там, в привычной для меня трудовой обстановке, я быстро привёл себя в готовый рабочий вид. И даже трусы разложил на видном месте, чтобы каждому было понятно, что здесь обосновался не какой-нибудь затёртый вахлак, а вполне способный к тесным юридическим связям культурный мужчина в соку. Не снял только рубаху, так как гордился её свободным покроем и яркой цветастостью. Да она и помешать-то не могла ни с какого боку. И мой внешний половой организм не болтался сбитым гаечным ключом, а смело веселился из-под рубахи свежим, как со склада, разводным второго номера.

Тут открылась дверь, и хозяйка Юлия робким от первой застенчивости голосом произнесла:

– Вы забыли свои инструменты.

– Да что ты как маленькая! – С игривостью отозвался я и задрал рубаху. – Наш инструмент на месте и давно готов, как молодой пионер.

Юристка, понятное бабье дело, с опаской опустила глаза на мои достоинства, а приценившись, припадочно заорала:

– Яша, Яша, скорей сюда!

Такого поворота развращённости дальнейших действий я, прямо скажу, не ожидал. Мало того, я даже не успел опустить руки, как передо мной, оттолкнув эту горластую стервозу, возник её мужик, который без предупреждения прохлаждался дома об эту пору. И он, не разобравшись, а как дикий и бессловесный зверь, ударил меня своей еврейской ногой прямо по оконечности тела промеж ног. И про это надругательство над братским народом нельзя говорить словом, а надо плакать неутешной слезой побитого самолюбия.