Николай Лейкин - Наши за границей [Юмористическое описание поездки супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых в Париж и обратно]

— Зачем выходить? Прямо… — бормотал Николай Иванович пьяным голосом, но все-таки, выпихнутый Глафирой Семеновной, вышел и стал отдавать извозчику деньги.

— Батюшки! Да ты до того пьян, что качаешься. Вот тебя до чего развезло! Ночь, чужой город, пьяный муж… Ну, что мне с тобой теперь делать! — восклицала Глафира Семеновна.

Николая Ивановича действительно, как говорится, совсем развезло от выпитого коньяку, когда он с супругой приехал в улицу Лафайет. Приходилось искать гостиницу, где они остановились, но к этому он оказался решительно неспособным. Когда он рассчитался с извозчиком и попробовал идти по тротуару улицы, его так качнуло в сторону, что он налетел на громадное зеркальное стекло шляпного магазина и чуть не разбил его. Бормотал он без умолку.

— Шляпный магазин… Вот хоть убей — этого шляпного магазина я не помню, стало быть, мы не туда идем, — говорил он.

— Да что ты помнишь! Что ты можешь помнить, ежели ты пьян как сапожник! — восклицала Глафира Семеновна, чуть не плача, и взяла мужа под руку, стараясь поддержать его на ходу.

— Врешь. Решеточку с шишечками я помню чудесно. Она вот бок о бок с нашей гостиницей. А где эта решеточка с шишечками?

— Иди, иди, пьяница. Господи! Что мне делать с пьяным мужем!

— Глаша, я не пьян… Верь совести, не пьян.

— Молчи!

Но Николай Иванович не унимался. По дороге он задирал проходящих мальчишек, останавливался у открытых дверей магазинов с выставками дешевых товаров на улице, около окон; у одного из таких магазинов купил красную суконную фуражку без козырька с вытисненной на дне ее золотом Эйфелевой башней и даже для чего-то надел эту фуражку себе на голову, а шляпу свою понес в руке.

— Снимешь ты со своей головы эту дурацкую фуражку или не снимешь, шут гороховый! — кричала на него Глафира Семеновна.

— Зачем снимать? Это на память. Это в воспоминание об Эйфелевой башне. Пусть все видят, что русский славянин Николай Иванов сын…

— Пьян? Это верно. Это всякий видит.

— Не пьян. Зачем пьян? Пусть все видят, что русский славянин из далеких северных стран побывал на выставке и сочувствует французам! Вив ля Франс… Глаша! Хочешь, я закричу вот на этом перекрестке: вив ля Франс?..

— Кричи, кричи. Но как только ты закричишь, сейчас же я тебя брошу и убегу. Так ты и знай, что убегу.

— Постой, постой… Хочешь, я тебе вот этот красный корсет с кружевами куплю, что в окне выставлен?

— Ничего мне не надо. Иди.

— Отчего? Вот корсет так корсет! Русская славянка, да ежели в таком корсете! А то хочешь ногу телятины? Вон нога телятины в магазине висит. Глаша! Смотри-ка! Телячьи-то окорока у них продают в бумажных штанинах с кружевами. Вот так штука! Батюшки! Да и сырые телячьи мозги в коробке с бордюром. Ну, мясная лавка! У нас магазины бриллиантщиков на Невском такой роскоши не видят. Хочешь мозги? Завтра отдадим хозяйке, чтоб она нам на завтрак поджарила.

— Нужно еще прежде хозяйку найти. Где она, хозяйка-то гостиницы? Где сама гостиница-то?

— Ищи решетку с шишечками, и найдешь!

— Далась ему эта решетка с шишечками!

— Ого, веер из павлиньего пера в окошке! Хочешь, этот веер тебе куплю?

— Ничего мне сегодня не надо. Иди только. Нет, я окончательно сбилась, — произнесла, наконец, Глафира Семеновна. — Решительно не знаю, куда идти.

— А я знаю. Прямо. Сейчас и будет решетка с шишечкой. Городовой! Же рюсс славянин де норд. Глаша, как по-французски решетка с шишечкой? Вот городовой на углу стоит.

Но тут Глафира Семеновна, дабы избежать скандала, потянула Николая Ивановича в переулок и со слезами проговорила:

— Николай Иваныч! Уймешься ли ты? Эдакое несчастье случилось, люди потеряли свою квартиру, не знают, где переночевать, а ты клоуна из себя строишь!

— Я клоуна? Я? Потомственный почетный гражданин и кавалер?..

— Постой… Кажется, напали на след. Вон в переулке яма вырыта… Мы мимо этой ямы шли… — несколько оживилась Глафира Семеновна. — В ней еще тогда два блузника землю вынимали.

— Шли, шли… Да… Теперь еще решеточку с шишечкой…

— Прикуси язык насчет решетки с шишечкой. Что это, в самом деле, заладил одно и то же! Да, здесь, здесь… Здесь мы шли! Вот теперь нужно свернуть, кажется, налево, а потом направо. Прибавь шагу. Чего ты ноги-то волочишь!

— Прежде налево, Глаша, а потом направо. А то знаешь что? Пойдем ночевать в другую гостиницу? Паспорт ведь у меня в кармане. А завтра свою гостиницу разыщем.

— Иди, иди…

И Глафира Семеновна потянула мужа в другой переулок.

— Кажется, так идем. Теперь только бы посудный магазин на углу найти, где старуха в красном шерстяном чепце чулок вязала, — продолжала она.

— И решеточку с шишечкой.

— Опять? Ежели посудного магазина не найдем на углу, — то не здесь.

— Собачка еще такая с хвостиком закорючкой бегала, — вот что я помню, — сказал Николай Иванович.

— Так тебе собачка с хвостиком закорючкой и будет с утра и до ночи на одном месте бегать! Ведь скажет тоже. О, пьянство, пьянство! До чего оно человека доводит.

— Пить — умереть, и не пить — умереть, — отвечал Николай Иванович, — так уж лучше пить!

— Магазин! Посудный магазин! — радостно воскликнула Глафира Семеновна, когда они вышли на угол переулка. — Теперь налево, налево.

— А там решеточка с шишечкой. Постой, Глаша. Хочешь, я тебе вот этот большой бокал куплю? Сейчас мы скомандуем старухе, чтоб она нам пива…

— Иди, иди… Вон и красная железная перчатка висит. Слава тебе господи! Нашли. Сейчас будет и наша гостиница напротив…

Глафира Семеновна от радости даже перекрестилась.

— Нет, постой… — бормотал Николай Иванович. — Надо решеточку с шишечкой…

Но Глафира Семеновна уже не слушала и тащила мужа по направлению к красной железной перчатке, освещенной фонарем. Вот они около перчатки. Но, дивное дело, напротив перчатки подъезда с надписью «Hotel» нет. Глафира Семеновна протащила мужа два-три дома вправо от перчатки и два-три дома влево — подъезды имеются, но вывески гостиницы нет.

— Господи боже мой! Да куда же наша гостиница-то делась? Явственно помню, что против перчатки, а вывески нет, — говорила Глафира Семеновна.

— Решеточки с ши…

— Молчи! Надо в перчаточный магазин зайти и спросить, где тут гостиница. Ведь, уж наверное, перчаточник знает.

— Вот и отлично, Глаша. Зайдем. А я тебе пару перчаток куплю. Перчаточник этот давеча днем удивительно как мне понравился. У него лицо такое, знаешь, пьющее…

Супруги перешли улицу и вошли в перчаточный магазин. Перчаточник, как и утром, встретил их опять в одном жилете.

— Vous voulez des gants, madame? — спросил он.

— Вуй, вуй! Ну аштон де ган. Но дит же ву при — у э отель иси? Ну завон арете дан отель е ну завон ублие ле нумеро. А вывески нет. Нон екри сюр ля порт. Ну рюсс… Ну де Рюсси… — пояснила Глафира Семеновна. — Vous désirez les chambres garnies, madame?