Владимир Данилушкин - Магадан — с купюрами и без

А детей у них народилось — целый хоровод, белолицые и кудрявые, как веники. И всех скульптор предварительно из березы выстругал, как папа Карло. Вскармливала их мать березовой кашей и колыбельную пела про березоньку, во поле стоявшую. Та песня душу развивает: слух, зрение, осязание, интуицию.

И повадились молодожены со всех концов Руси к тем березам приезжать. И дано им было счастье познать любовь. Над сопками летали, левитировали, пили густой горный воздух.

Маша с Васей как две половинки одного кирпича. У Васи морда кирпича просит, а у нее кровь с молоком. У Васи грудь колесом, у Маши фигура по циркулю, точно в 48 размер второй рост, пятая полнота, шестая ломота.

Кота они тоже Васька звали. Зверь лютый, ни одной кошке в округе прохода не дал. Вася старший такой же гигант. Грузчик. Все общежитие — его вотчина-гарем. Работал на разгрузке спиртного. У них уловка известная: коньячные бутылки над ведром бьют, осколки в ящик обратно складывают, мол, при погрузо-разгрузочных работах имелась неосторожность в пределах дозволенной нормы. Ведро коньяка набьют и вперед. Те-то, приятели, свои подвиги принятием ограничивают, а он нет. Подай ему красотку на закуску. Орел, одним словом. Крылья расправляются, требуют полета и простора. Синим огнем горит.

Кот каждую неделю приносит боевые раны. Ухо порвано на полоски и глаз заплыл, как у боксера. У Васи старшего нет конкурентов. Правда, поклонницы иной раз меж собой потасовку устраивают, так и ему рикошетом достается. И от Маши тоже рикошетом, когда кота журит. Рикошет — шет!

— Погоди, стервец, кастрирую тебя, — грозит Маша мохнатому гангстеру, подкладывая в плошку свежего минтайчика. Мужу грозить не решается. А то, как в горах: слово скажешь, а там обвал.

Долго ли, коротко жили они так, не тужили, как раз стали из-за кордона новинки приплывать: пуховики на рыбьем меху, порошки для стирки в ледяной воде. Фотокамеры «Кодак». Докатился до Магадана и кошачий контрасекс. Маша закупила несколько упаковок, принялась коту темперамент исправлять. Через несколько дней стал он такой ручной и вальяжный, что прослезилась. Кошачьих невест забросил, домовничает. Знай себе лежит. На солнышке жмурится. Или спит. Храпеть научился, как Вася-старший.

Как-то случилось, приболел Орел. Вместо ведра коньяку полтора набили. Вот и призадумался.

— Дай-ка, — говорит, — Маша, таблетку от головной боли.

— Все тебе подай-поднеси, а сам? Как жареный петушок клюнул, живо к жене причалил.

— Ну, заладила, — поморщился Орел, — сам возьму. Это не мешки кидать.

— Ты — такой бугаина, две прими.

А он не жадный, всю упаковку разом жахнул, лег на диван, заснул богатырским сном. Что собственно бедной женщине надо? Уж не до ласки. Одно присутствие важно. Да хоть и ласки. Почему я его пои, корми, а все соки на сторону уходят? Подумала сгоряча и, как женщина честная, тут же себя поправила. Уж этого счастья у нее как грязи. По горло. Лучшее достается. Посидела, подумала, еще посидела и стала Орла потихоньку, незаметно для себя, будить. А сама наряды тем временем примеряет.

— Безобразие, что ни надену, все полнит. Даже костюм Евы.

Растолкала Орла, придвинулась всеми прелестями, а он, как баран на новые ворота, уставился и сопит.

— Вася, я тебя не узнаю.

— Я сам себя не узнаю. Что-то я сегодня не в форме. Актированный день. Давай в театр сходим.

И уснул.

Но ни назавтра, ни на послезавтра ситуация не изменилась. Будто подменили Васю. Был диким, стал мужиком домашним. Вместе с котом вечера проводит на диване, все больше они становятся похожи друг на друга, как две половинки одного кирпича: полнеют, жирком покрываются, лоснятся.

Мыши появились. Откуда только в панельном доме, да еще на третьем этаже? Жизнь научит селедку чистить с хвоста. Раньше газеты писали, чтобы хлеб беречь. Укоряли детей, которые булки вместо мяча пинали. Передовые дворники устанавливали ведра на лестничных площадках для черствяка. Теперь этого нет, новая экономическая ситуация. Самим бы хватило. Вот и придвинулись грызуны поближе к человеку. Норовят вырвать изо рта.

Маша, поначалу радовавшаяся, что получилось кота от улицы отвадить, скоро приуныла. Вдвойне запечалилась, затосковала, что мужа вывела из строя. Сама же и превратила в инвалида. Не пьет, благо, теперь коньяк пароходами не везут, по общежитию не шастает, но и родную жену не трогает. Вот что значит, вместо таблеток от головной боли кошачьи таблетки хватануть, да лошадиную дозу.

Были мы две половинки, — думала. — Муженек вышел из строя, надо его менять.

Но это только так говорится. Ни на кого своего Васечку не сменяет. Жалеет, любит, виноватой себя чувствует, как та кошка, которая чует, чье мясо съела. Да где теперь мужика найдешь? Новые русские бизнесом занимаются, им не до женска полу, остальные в стрессе.

Тем временем по городу сокращение штатов прокатилось, так что Вася и Маша безработными оказались. Как быть? Семью кормить надо. Старший сынок, Петя, в армии, ему посылки слать, а девочки-близняшки тоже затрат требуют, да еще каких!

Люди надоумили. Купите, — говорят, — дом в Нагаево, частный. Хозяйство заведите: свинушку, кур. Будет как дача посреди города. Да с баней! Идея хорошая, а где денег взять? Не очень-то разбежишься. Правда, дома те нагаевские, откровенно говоря, по цене собачьей будки идут. Разъезжается народ: кто на материк, кто в каменные дома переходит. Очередники есть, инвалиды там, вдовы, в частные дома не хотят идти, ждут благоустроенные, вот и упали цены.

Были у Маши кое-какие колечки с камушками на черный день. Изумруды, агаты. Продала новым русским, выкрутились. Пошла их семейная ферма. Яйца куры несут — сразу облегчение. Кроликов завели. Для них корм можно бесплатно наготовить, на сопках веток нарубить. Естественно, хряка откармливают. Теплица от старых хозяев досталась. Втянулись постепенно. Маша уж представить не может, как это вставать, идти в контору к надоевшим рожам, два раза на дню гонять чаи, вести никому не нужные разговоры, перемывая друг другу косточки и получать гарантированные небольшие грошики.

Звери — они честнее людей. Хотят есть — просят, а поедят — ласкаются. Жалко тоже, когда последняя фаза настает, когда надо превратить их в шашлык и колбасу.

— Нет проблем, Маша, — говорит Вася. — Сразу видно, не крестьянских ты корней барышня. У крестьянина все это уживается в душе, одной рукой ласкаем, другой голову рубим. А кто нервный, соседа зовет. Я вот Борьку, — кивнул на хряка, — порешить не смогу. Он как сын. Свиньи — они умные, как люди. И болезни одни. И печень одна, и сердце схожее. Я, Маша, в свое время книги читал, знаю. Это теперь не до чтения.