Антонина Глушко - Как я как бы забеременела (сборник)

– Верка хорошая девка, но не такая, как твоя Танька, – закинул я леща хлопотуну. – Была бы такая вторая, я сразу бы и женился.

Погода стояла тёплая, навоз из коровника почти перевезён, оставалось нам всего две-три ходки, и я находился в полном телесном и душевном разложении, поэтому и не стал с Фёдором вступать в полемику. Хвалебную характеристику своей Татьяны он воспринимал с реакцией ребёнка, получившего похвалу за чисто вымытые руки. Начинал вертеть головой, строить лицом ужимки, довольно похрюкивал.

– Видишь, я сумел определить девку, поэтому и женился на Таньке, сразу распознал, что она будет мне хорошей бабой, – хвастался счастливый супруг.

Я при всяком удобном случае нахваливал его супругу. Что на некоторое время избавляло меня от его сватовства, подчёркивая, что другой такой, как его Танька, уже не найти. Однако по причине полного отсутствия холостых мужиков в деревне Фёдору ничего не оставалось делать, как снова и снова приставать ко мне со своими хлопотами.

Зуд устройства чужих судеб не давал парню спокойного житья. Ему ну просто необходимо было направлять на кого-то свой сватовской талант! Однажды сунулся даже к древнему деду Захару, глухому, как палка, жившему давно одиноким бобылём, после похорон своей бабки. Но и здесь его поджидало глубокое разочарование. Надорвав глотку до хрипоты, так и не смог докричаться, чего он хотел от деда. Тот радостно щерился в улыбке беззубым ртом от внимания к себе молодого хлопца, и согласно кивал головой.

Фёдор, потерпевший полное фиаско, вынужден был отступиться от «жениха». Выйдя за ворота, в сердцах сплюнул на землю и, засунув руки в карманы, направился на хозяйственный двор, чистить навозную тележку, хотя этого и не требовалось. Так он поступал каждый раз при неудавшемся сватовстве.

Надо отдать должное: сосватанные им пары живут удачной семейной жизнью, словно благословлённые сердечными Фёдоровыми хлопотами. Даже те молодые мужики, что ранее баловались Зотихиной бормотухой, отвернулись от зелья и повернулись к собственным хозяйствам.

На всю деревню неженатым мужиком по-прежнему оставался я один – коллега и верный друг неутомимого Фёдора. И это не давало ему спокойного житья и, наверное, сна, несмотря на присутствие в супружеской постели роскошной Таньки-почтальонши.

Приближалось первое сентября. По деревне засновала детвора от школы к домам с книжками в целлофановых пакетах. У нашей соседки в этом году впервые в школу пойдёт внук, подброшенный ей дочкой из города. Повиснув на заборе, та тараторила моей матери, копавшейся на грядках, городские новости, полученные от дочери. Ей не терпелось поделиться ими с закадычной товаркой.

Работу в поле сегодня мы закончили рано. Без передыху перевезли весь выкопанный картофель с дальних делянок, сгрузили его во дворе под навесом для просушки, довольный хозяин поблагодарил нас и отпустил пораньше домой.

Оплатить наш труд теперь он обещает после реализации своего урожая. Правда, это сомнительно, но надежда у нас теплится.

– В крайнем случае, получите оплату натурой, – пообещал фермер, правда, не уточнил, какой именно, а мы не стали допытываться.

У калитки меня встретила мамка:

– Сынок, из Правления прибегала Нюркина девка, сказала, что тебя вызывает Петрович в правление.

Нюрка работала в конторе уборщицей, а зимою ещё по совместительству и истопником; помимо всего баба исполняла роль курьера. Правда, эту обязанность она частенько перекладывала на свою тринадцатилетнюю долговязую дочку, когда та была не занята школьными занятиями. Поручения бывали разные: кого позвать к телефону, кого к Председателю, кого на собрание.

– А для чего? – спросил я у матери, не догадываясь, зачем я понадобился Голове, если работаю у частного предпринимателя, то есть у фермера.

– Не знаю, сынок, она не сказала, зачем. Велели прийти, и всё. Ты сходи, а то Петрович рассердится.

Петрович – наш поселковый Председатель, по-простому Голова. Старый, можно сказать, древний. Никто не знает, сколько ему лет. Однако это энергичный и неунывающий человек. В прошлые советские времена секретарствовал в партийной организации колхоза. После развала Союза в город его не позвали, там он оказался никому не нужным, как впрочем, и многие.

Но и бросить человека на произвол судьбы где-то там, в руководящих недрах, всё же не рискнули.

Человек отдал всю свою сознательную жизнь служению партии и правительству. Вот и придумали для старика должность Председателя, с окладом в две тысячи двести рублей, маленьким, но всё же это было прибавкой к его едва ли не аналогичной пенсии.

Петрович был таким же мужиком, как и его деревенские земляки. Несмотря на руководящий пост, не зазнавался, не кичился перед односельчанами, воевал в Великую Отечественную, был тяжело ранен в ногу, отчего при ходьбе сильно заваливался набок.

– Заходи, Сашок, – приветствовал он меня, привстав из-за стола и протягивая сухую жилистую руку. – Хорошо, что пришёл. Ты завтра работаешь? Ведь выходной вроде бы. Или у хозяина для вас нет выходных? – с ревнивыми нотками в голосе проговорил этот насквозь пропитанный социалистическим сознанием патриот.

Он, как и многие другие, никак не может смириться с частной собственностью в деревне. Как-то мирило его с моим «хозяином» хоть то, что тот был ранее колхозным агрономом, и оказался так же, как и он сам, выброшенным за борт жизни. Правда, агроном относительно Петровича совсем ещё «молодой» мужик. Ему едва перевалило за пятьдесят.

– Он хоть платит вам за работу или у вас только одни трудодни? – засмеялся ветеран, по-видимому, вспомнив колхозные крестики в бытность своей молодости.

– Платит, – сказал я, скрывая положение моего несчастного «шефа»

– Сашок, у меня к тебе просьба. Мой водитель отпросился на свадьбу сестры в Сосновке, а тут пришла срочная телефонограмма. К нам наконец-то отдел образования направил молодого специалиста – учительницу русского языка и литературы. Сам знаешь, в деревню сейчас никто из молодёжи не хочет ехать. И с учителями у нас в школе просто беда.

Мне это было отлично известно. В школе постоянно не хватало учителей и раньше, а сейчас и подавно никого и пряником не заманишь. Тем более этот самый пряник для учителей чёрствый и ржавый. Так и работают в ней до сих пор те, кто учил ещё моих родителей, не говоря уже обо мне. Одни пенсионеры. И вдруг что-то новенькое: присылают учительницу. Просто невероятно: что это за экспонат направляется в нашу школу?

– Завтра нужно смотаться на станцию и встретить эту самую учительницу. Нам сообщили, что её поезд прибывает в семнадцать двадцать. Вагон, правда, не указали. Да ты сам увидишь, будет стоять молодая девушка с узлами. Возьмёшь мою машину, я сейчас тебе нацарапаю доверенность, – доставая из стола лист бумаги, продолжал Петрович, даже не поинтересовавшись, могу ли я поехать за учительницей или нет. – Надеюсь, права ещё не утерял? Ведь ты в основном-то рулишь на тракторе, – старательно списывая данные со своего паспорта и автомобильного документа, утвердительно сказал он.