Антонина Глушко - Как я как бы забеременела (сборник)

– Товарищ Сталин! Я давно догадывался, что именно ты мой папаша! А где моя мамка?

– Сейчас ты её увидишь. Ленин вместе с Армандой заточили её на долгие годы вот в этот каземат. Но сейчас она обрела свободу. Твоя мамка Клара Цеткин.

– Сынок! – выбегая из-за равелина, закричала женщина, бросаясь к Петрухе. – Наконец-то мы вместе! Пойдёмте домой.

Обнявшись, все трое уходят в сторону речки, кипятить воду, потому как ходок так и не расстался с чайником.

– Ну что же, пора и мне уходить. Произошло саморазоблачение, – сказал Дзержинский, снимая красную кастрюлю и освобождаясь от платка. – Я не так наивен, как эти простофили. Не собираюсь откровенничать о своей связи с Надеждой Константиновной, и что Геббельс мой сын, а вовсе не рогатого Адольфика, да и Абдула не его отпрыск.

Я-то знаю, как Надежда Константиновна выправляла документы товарищу Сухову, отправляя того в пустыню на борьбу с басмачами. Видел, как Крупская, взяв красноармейца под руку, повела на конспиративную квартиру, где двое суток без перерывов они разрабатывали восточную проблему. Конечно, оно так: восток – дело тонкое, и к нему следовало подготовиться по-революционному, но не настолько же продуктивно.

Фильм не получил «ТЭФИ», зато Троцкий получил нагоняй от строгой комиссии за исторические искажения революционных фактов. Однако, посовещавшись, члены жюри всё же вручили создателю абстрактно-экспрессионистского фильма поощрительный приз в виде бумажной ГРАМОТЫ. Кино-то а ля комедия. Не стали навлекать на себя упрёки со стороны демократически раскованного зрителя.

А вот индюшатинцам кино понравилось по всем параметрам. Во-первых, играли в нём свои сельчане, во-вторых, шибко хорошим оказался финал фильма. Все нашли свои семьи, которые вынуждены были по политическим мотивам скрываться, в-третьих, и Гитлер, и Абдула, и Сталин, да и сам Ленин не были злыми. Они были смешными и совсем не страшными.

Оценка собственных односельчан для Троцкого была важнее самой наиважнейшей «ТЭФИ». Потому как именно индюшатинцы в полной мере сумели оценить и поддержать его творческие амбиции, а это многого стоит.

У него тут же созрел сюжет нового фильма.

– Сегодня просто не мой день, – на бегу натягивая куртку и хватая рюкзак, пробормотала Светка.

Действительно, с самого утра всё пошло не так, как планировала. Будильник почему-то включился на полчаса позже, хотя отлично помнит: звонок ставила ровно на восьмёрку. Вдобавок ко всему таинственным образом куда-то запропастились джинсы вместе с тёплой кофтой.

На их поиски времени уже не оставалось. Пришлось натягивать первое подвернувшееся под руку. Даже стакана чая не успела выпить.

Светка сильно торопилась. И было куда. Не на работу ведь. Туда можно и опоздать. Девки всегда прикроют. А сегодня у неё выходной, и спешила она на свидание. Она планировала нынешний день провести под алыми парусами девичьего счастья.

А началось всё с чего? В четверг, как всегда, Светка поздно возвращалась с работы. В полнейшей темноте, обмирая от страха, не разбирая дороги, сломя голову неслась она от автобусной остановки к своему дому, и не заметила кем-то брошенного пакета с мусором.

Зацепившись за него одиннадцатисантиметровой шпилькой (сколько раз давала себе обещание менять обувь, убегая домой), не удержалась и греманулась с таким грохотом, словно случилось землетрясение.

Единственное, что спасло её от серьёзных травм, так это объёмное содержание мусорного пакета. Всхлипывая от обиды, Светка принялась выбираться из мусорного развала, и тут обнаружилось, что у неё сломался каблук.

– Вам помочь? – неожиданно услышала она над собой приятный мужской голос.

«Не хватало мне только собственного позора – перед мужчиной валяться в мусорной свалке», – пронеслось в голове и, ползая на коленках, принялась шариться в темноте руками, отыскивая отлетевшую неизвестно куда сумочку.

– Спасибо, я сама, – отряхивая найденную потерю, промямлила Светка. Благо её унижение скрывала непроглядная тьма. Сколько она помнит себя – фонари в её переулке никогда не горели.

Встав на ноги, она поковыляла в сторону своего дома.

– Да у вас каблук сломан, – сделал открытие свидетель её позорного валяния в отбросах. – Позвольте, я провожу вас, – не отставал доброжелатель.

– Спасибо, я сама, – как попугай повторяла Светка на предложенную любезность. Но, не рассчитав разницы в высоте каблуков, вновь растянулась на дороге, угодив в дорожную колдобину.

Недаром говорят: беда не приходит одна. К Светке она заявилась целым коллективом. Теперь пострадавшая не стала делать попыток приподняться. Закрыв лицо руками, уткнулась в асфальт и заплакала навзрыд.

Далее произошло необычное. Свидетель Светкиного позора наклонился над поверженной и… приподнял её на руки. Она уже не ощущала ни собственного унижения, ни боли в содранной коленке. Ей всё стало безразличным. Мужчина донёс Светку до подъезда и опустил на ступеньки.

– Может, вас проводить до квартиры?

– Я сама, – снова пропопугаила она, не поднимая на мужчину глаз. На сей раз у неё в руке была крепко зажата ручка сумочки.

– Всё сама, сама, – засмеялся мужчина. – Ох, уж эти современные женщины! Так всё же, может, проводить? – настаивал «волонтёр», пока та рылась в сумочке в поисках ключей.

– Спасибо, я сама, – прикладывая к домофону пультик и пряча от мужчины замурзанное лицо, отказалась она от очередной услуги. Дверь щёлкнула, разрешая вход.

– Подождите, – придерживая дверь, сказал настырный. – Вот вам моя визитка. Позвоните, пожалуйста, мне. Я страдаю за осиротевший каблучок, как-то он, бедненький, будет чувствовать себя, оставшись в одиночестве, – острил весёлый добродетель. Мужчина опустил свою визитку в карман её испачканной куртки.

Единственной удачей на её скорбном пути оказался работающий лифт, который сразу откликнулся на её кнопочный призыв. Подниматься по ступенькам на одной шпильке на двенадцатый этаж, на котором она жила, у неё просто не хватит сил.

Дверки лифта разъехались, и она зашла в кабину. Ей хотелось плакать от боли в кровь разбитой коленке, от потерянного каблука, от порванных, только вчера купленных колготок, и совершенно не обратила внимания на валявшегося в углу лифта мёртвого молодого симпатичного мужчину. На его анатомическое состояние намекала огнестрельная дырка, красовавшаяся посреди его благородного высокого лба.