Юлий Крелин - Притча о пощечине

После симпозиума из аудитории все пошли в клинику, в отделение к известному в стране хирургу, организатору прошедшего собрания. Кто пошел в ординаторскую, кто в операционную или в лабораторию, а кто и в палаты. Хозяева демонстрировали гостям все, чем могли порадовать. Профессура была приглашена в кабинет к шефу.

Евгений Максимович с другими нетитулованными докторами прошел в операционную посмотреть новую аппаратуру, о которой они в своей лечебнице пока и не мечтали. Даже увидеть ее было негде, хотя все начитаны и наслышаны о ней были предостаточно. У входа в операционную его перехватил один из бывших соучеников, а ныне профессор соседней клиники, и позвал в священную обитель здешнего шефа, члена-корреспондента академии, который почему-то попросил познакомить его с легендарным Евгением Максимовичем.

Наш герой заробел и не понял, в чем причина его легендарности. Но миф и легенда двигают мир, пойдешь и все узнаешь, Женя, решил он про себя. И пошел, поскольку предложение было достаточно лестным. Кто его знает, во что может вылиться, какие блага принести встреча с таким высоким боссом. Может, какой аппарат обломится отделению…

В большом кабинете по разным углам, креслам и диванам были разбросаны широкоизвестные в узком кругу хирургов маститые профессора. На маленьком столике пускал пары электрический самовар, рядом довольно объемистый чайник для заварки, сахар. Конфеты и печенье в вазочке и блюдечках по всему длинному столу заседаний. Несколько пустых чашек еще оставалось на маленьком столике. В руках у корифеев, словно операционные инструменты, были надежно фиксированы чашки, заполненные ароматным, дымящимся чаем.

Женин товарищ, словно Вергилий, провел нового гостя по всем кругам кабинета, знакомя неименитого друга своей юности с нынешней хирургической элитой. Евгений Максимович терялся в размышлениях: какая легенда завела его на такие высоты? Хозяин долго не выпускал из своих мягких и узких кистей руку допущенного на Олимп простака.

— Рад, рад с вами познакомиться! Наслышаны о вас немало. Конечно, раньше, может быть, для знакомства мы бы позволили себе пропустить по маленькой, но… Сейчас не время. Не то время. (Все согласно рассмеялись.) Должен вам сказать, что я не горюю по тому времени: чай не так сбивает нормальную беседу. Сколько бы ни чаевничали, беседа все равно остается осмысленной и порой даже полезной. (Все опять засмеялись и различными жестами, мимикой, телодвижениями подтвердили согласие с метром.) Более того, скажу вам, что чай и вкуснее, а закуска к нему более элегантная. Раньше мы всегда ограничивались только лимоном.

Женя тоже подхихикивал высочайшим шуткам.

— Вам спасибо большое, Евгений Максимович. Мы все рады и благодарны вам.

Женя мучительно вспоминал, что бы так могло возвысить его в глазах этого ареопага. Статьи последние, напечатанные в журнале «Вестник хирургии», были довольно банальны и интересны только тем, что вышли из обычной больницы, а не из какого-нибудь института. Да и какую надо сотворить статью, чтобы удостоиться похвалы и приветствия высоких коллег, не больно склонных к возвышению чужих работ.

Никаких сногсшибательных операций, что могли бы его прославить, он не делал. Пересадка сердца, саркастически и удрученно подумал, ему недоступна так же, как и всем собравшимся здесь небожителям. Хотя это уже обидно — даже только собирающиеся развиваться страны уже объявили об успехах в пересаживании сердец. По городским отчетам, больница его тоже, слава богу, не вылезла на какие-нибудь призовые, заметные места.

— Вы, Евгений Максимович, недвусмысленно и нелицеприятно дали понять, что так продолжаться не может. Да, мы, медики, не последние спицы в колесе. Да, да. Если хотите, чтоб мы лечили вас на современном уровне, так будьте добры нам наисовременнейшую аппаратуру. И не в последнюю очередь нам средства на ее приобретение. И зарплата хирургов должна соответствовать нашему труду. Я ведь знаю, что вы, заведующий отделением с двадцатипятилетним стажем, имеете ставку в сто шестьдесят рублей. Цена вам! И больницы нам надо строить не устаревшие морально около двух десятков лет тому назад. И ремонт не должен длиться годами… Мы им не пыль на ветру…

Женя понял причину своей популярности и залился краской, как школьник, похваленный учителем за неверно расцененную проказу. «Хорошо им разглагольствовать со стороны. Хорошо ему, он ни в чем не виноват и ничего не видел сам. А каково мне? Каково нам всем? Рука-то моя. Негодяй-то я».

— …Ваша пощечина, Евгений Максимович, значительно шире, чем может помыслить ограниченный человек. Вы доказали, показали, что терпение медиков истощается. Да.

— Помилуй бог, Сергей Мартынович! Это самое тяжкое во всей моей жизни. Я, врач, поднял руку на человека. Ударил, оскорбил, унизил такого же несчастного работягу, как и я. За что? Он-то в чем виноват? Я готов нести за это любую ответственность.

— Вы ребенок. Пора расставаться с подобным защитным инфантилизмом. От кого вы защищаетесь? Надо наступать. И мы вам признательны. Признательны этой руке, которую я с таким удовольствием и, прямо скажу, с почтением и сверх меры тряс. Инцидент сей, реакция ваша должны быть широко известны в кругах. Да, мы должны широко разглашать все. Гласность, товарищи, нам в помощь.

Сергей Мартынович, улыбаясь, обводил торжествующим и доброжелательным взглядом всю собравшуюся команду.

В ответ кто-то что-то говорил, иные утвердительно кивали, другие улыбались, в кабинете витали гримасы общего согласия.

«Ничего себе. Обо мне, конечно, они и не думают. Мои переживания для них не существуют. А я как человек? Ничто? Пешка. Игрушка».

— Сергей Мартынович, вы безусловно правы, спасибо за поддержку. Я не заслужил… Наоборот… Человек-то лично от меня пострадал, и совершенно незаслуженно. Знаете, один писатель сказал, что можно биться головой об стенку, но только своей головой. А я-то — его головой. Да и реакция была неправедная, личная. Он унижен, да и я унизил себя рукоприкладством.

— Пустое, милый друг. Вы просто не мыслили государственно, но поступили, мой дорогой, совершенно правильно и по-государственному. Широко. Объективно вы сослужили нам преполезнейшую службу. Всем нам. Да. Исполать вам.

Долго еще продолжалось приобщение Евгения Максимовича к сонму великих подвижников и страстотерпцев.

До конца они друг друга не поняли. Но все были довольны знакомством. Все искали пользу…

В чем?.. Может ли битая морда улучшить положение в медицине?

Легче ему не стало — не сумел отвлечься Евгений Максимович от больницы, ремонта, прораба…

Маркович:

— Да я ему просто морду набью — и все. И никаких страданий, как у шефа.