Irena-Barbara-Ioanna Chmielewska - Лесь (пер. И.Колташева)

Лесь быстро открыл портфель, заглянул внутрь и… похолодел. Приложение было в числе тех документов, которые он извлек вчера из салатницы с растаявшим мороженым и которые он не успел почистить. И вот теперь в портфеле лежал комок склеенных мороженым бумаг. Положение было столь катастрофическим, что Лесь замер, бессмысленно уставившись на портфель и потеряв способность как к умственной, так и к физической деятельности.

– Что ты стоишь, как столб? – сказал Януш, подходя к Лесю. Он вырвал портфель и заглянул в него.

– О, Боже!…

Восклицание Януша привлекло внимание Барбары и Каролека, которые подошли и тоже заглянули в портфель. Некоторое время они молча рассматривали открывшуюся перед ними необычную картину, а потом переглянулись и расхохотались.

– Хорошо вам смеяться! – горько сказал Януш. – А что прикажете делать мне? Вытаскивай все и отправляйся мыть! Гляди, на что это похоже? Официальный документ!

– Да чем же я его вымою?! – вскричал Лесь. – На нашем этаже никогда не бывает воды!

– А вы поплюйте, – доброжелательно посоветовала Барбара.

– Может, лучше вылизать? – ехидно предложил Каролек.

Лесь встрепенулся и тревожно посмотрел на него. Лизать отраву?!

– Вылижи, поплюй, вымой – делай что хочешь, но только приведи эту бумагу в человеческий вид! Скажи, ради аллаха, что тебе стрельнуло в голову, когда ты заворачивал мороженое в приложение к фундаменту?

Для приведения документа в нормальный вид вконец расстроенный Лесь использовал содержимое двух бутылок минеральной воды, купленных в ресторане напротив, потому что у них, на третьем этаже, даже не капало – не хватало напора воды. Трясущимися руками он разложил мокрые листки по всем столам, мрачно разглядывая расплывшиеся печати. Затем он стал лихорадочно прикалывать к своему столу кальку, моля Бога, чтобы его все оставили в покое, чтобы к нему больше не цеплялись. Дайте перевести дух и собраться с мыслями!

– Ты не сиди, а давай работай, – процедил окончательно выведенный из равновесия Януш. – Осталось всего две недели, а у нас еще целый воз чертежей! Если ты думаешь, что я все успею сделать сам, то ты ошибаешься. Колористика – на твоей совести. Да шевелись же! Вот уж воистину Божье наказание!

– Хорошо, Янушек, я все сделаю, – примирительно проговорил Лесь. – Я уже работаю, ты только не нервничай…

В ответ раздался лишь яростный скрежет зубов. Наступившая затем тишина постепенно стала приводить нервы Леся в порядок. Он чувствовал, как на него снисходит блаженная умиротворенность, и потихоньку начал различать лежащие перед ним чертежи. Глубоко вздохнув, он закурил, взял в руки карандаш и…

И вдруг, как гром с ясного неба, обрушилось на него воспоминание о предстоящем! Меч Предназначения со свистом рассек его служебную идиллию! Ведь это еще не конец его страданиям, его кошмарам! Самое главное и, безусловно, самое трудное еще впереди!

Оцепенев от ужаса, Лесь вспомнил, что его миссия отравителя еще не окончена. То, что орудие убийства спокойно лежит в морозильнике, еще ничего не означало. Это орудие следует вынуть, привезти сюда и накормить им администраторшу… И именно сейчас ему нужно решиться на героический подвиг и завершить с таким трудом начатое дело! До сих пор волнение Леся можно было сравнить лишь с легкой зыбью. Теперь же на него обрушился невиданный ураган. Дамокловым мечом повисло над ним обязательство убить пани Матильду. Он явственно ощутил, что вот-вот распадется на мелкие кусочки. Волосы зашевелились у него на голове, перед глазами замелькало страшное видение: администраторша в обличии крылатой гарпии протягивает свои когти к отравленному мороженому Каллипсо. Ее челюсти щелкают, глаза горят адским огнем. И вот в мыслях Леся произошел новый поворот. Он вообразил себя святым Иеронимом, сражающимся с чудовищем, и этому чудовищу надо во что бы то ни стало снести с плеч голову, даже несколько голов, и он должен исполнить это по-богатырски, не колеблясь и не обращая внимания на последствия. Отрубить гарпии голову мороженым Каллипсо! Страшная буря, забушевавшая было в голове Леся, стала постепенно успокаиваться. После нее осталась лишь дрожь в коленях. Жуткое видение несколько померкло. То, что ему предстоит осуществить, быть может, будет не столь эффектным, но зато достаточно эффективным. Он обязательно отравит администраторшу, он не откажется от своего плана, он теперь не имеет права отказаться, он должен убить ее!…

Рок призывал его. С отчаянной решимостью Лесь подумал, что чем скорее все решится, тем будет лучше. Он быстро отложил в сторону карандаш и уже собрался было встать, но тут его взгляд упал на Барбару.

Барбара затачивала карандаш, низко наклонившись над мусорной корзиной. На ней была надета блузка свободного покроя с умопомрачительным вырезом, в глубине которого сияли белизной и красотой божественные формы, потрясшие Леся своей откровенностью. Это соблазнительное зрелище пригвоздило его к стулу. Он откинулся назад, не отрывая жадного взгляда от восхитительного декольте, а на его ошалевшую от нервного потрясения душу словно пролился целительный бальзам. Преступные намерения стали таять и терять очертания. Но вот Барбара выпрямилась, и Лесь снова попытался встать, но опять сел, ибо Барбара принялась затачивать следующий карандаш. Она встала – Лесь вскочил, она взяла очередной карандаш, и Лесь послушно вернулся на место…

– Что это за гимнастика? – прищурился Януш. – У тебя припадок?

Барбара и Каролек подняли головы и с любопытством взглянули на Леся, в груди которого началась вулканическая деятельность. «Толстокожие скоты! – подумалось ему. – Что они могут понимать?…» Душу его переполняла гордость. Он знал, что самые темные уголки его существа глубоко спрятаны от ограниченного взгляда этих тупиц. Разве кто-нибудь из них отважился бы на преступление?…

– Я скоро вернусь, – сообщил он коллегам, не утруждая себя подробностями.

Восхитительное декольте Барбары продолжало стоять у него перед глазами. Сладкое видение настолько увлекло его, что он чуть не забыл, для чего ему надо было домой, и только вид холодильника снова вверг его в пучину преступного кошмара. Отравленное мороженое Каллипсо засверкало зловещим блеском серебристых оберток.

Шесть порций отравы, спрятанной в мешок из-под молодой картошки, жгли ему руки, когда он поднимался по лестнице в отдел. На втором этаже он замедлил ход. На третьем остановился, прислонился к стенке и заглянул в мешок.

Микробы… Смертельный, убийственный яд… Славянский воин, хватающийся за грудь на пиру у Брунгильды… Стонущая в муках пани Матильда… Безмолвное неподвижное тело в гробу… Боже! И он должен совершить все это своими руками!?? Должен хладнокровно наблюдать, как микробы проникают в ее пищевод? Отравить ее? Самым обыкновенным образом? Никогда!