Валерий Тихомиров - 12 ульев, или Легенда о Тампуке

По трапу самолета катился негр. Получалось долго и болезненно. Он неумело бился о ледяные ступени, не пропустив ни одной. Российская земля радушно встретила гостя тупым ударом в правое колено.

— Велкам! — Пьяно грянуло откуда-то сверху, из теплой утробы самолета, и пассажиры начали спускаться.

— Щит! (Е...лки-палки (англ.)) — простонал чернокожий.

— И меч! — радостно отозвался все тот же голос где-то совсем рядом.

Огромный красномордый мужик перешагнул через африканца и, пошатываясь, направился к автобусу. Тем же путем двинулись и остальные. Житель солнечной Нигерии в ужасе отполз под самолет и привалился спиной к обледеневшему шасси. Колено раздувалось, как воздушный шарик. Нерусский человек, а потому непривычный к боли и морозам, потерял сознание...

Пока многострадальное чернокожее тело валялось на заснеженной взлетной полосе питерского аэропорта, его душа с облегчением рванула домой, в жаркую Нигерию. В остывающем мозгу вяло шевелились воспоминания. Еще вчера он стоял посреди Большой Поляны Совета, а племя радостными криками провожало его на учебу. Шаман что-то шептал ему в самое ухо. Как обычно, про женщин и болезни. Затем подошел отец и повесил ему на шею амулет... Сын вождя, Мананга Оливейра Перес, прилетел в далекую северную страну, чтобы стать врачом. И тут же стал пациентом.

Очнулся он от гулкого рева самолетных двигателей. Похожий на баклажан «Ил-86» трясло, как с похмелья. В воздухе он еще кое-как перемещался, а вот двигаться по земле его явно ломало. Настырный тягач тащил его в отстойник. Крылатый овощ натужно ревел всеми четырьмя моторами и подрагивал. Через несколько минут все стихло. Африканец с трудом поднялся на ноги и захромал в сторону здания аэропорта...

Лимузин с тонированными стеклами мчался по Пулковскому шоссе. За ним следовали два джипа сопровождения. В отделанном кожей салоне лимузина сидел пожилой человек и курил папиросу «Беломор». Теньков Владимир Сергеевич... а если «в натуре» — Паук, был главой одной из криминальных группировок Питера. Напротив него сидел коренастый крепыш спортивного вида. И аналогичного интеллекта. Он нервно подпрыгивал на месте, широко раздувая ноздри. Заместитель пахана, Бурков Андрей Яковлевич, по кличке Бай, нервничал. Периодически его лицо кривилось в мольбе.

— Папа, давай не поедем? — просительно кряхтел он. — Доиграешься же!

— Ты меня на бздюху не бери! — отвечал Паук, с наслаждением выпуская грязно-серые облака дыма. — Я по ширме рубил, когда ты еще фазаном хлындал. (Я совершал карманные кражи, когда ты еще молодым, неопытным вором ходил бесцельно (жарг.))

Такое он позволял себе один раз в год — двадцать пятого февраля. В честь юбилея своей первой ходки Паук лично выезжал «на карман». В этот день он всегда отправлялся в аэропорт и курил простые вонючие папиросы.

— Куда едем? — спросил шофер. — Один, два?

— Два, — скомандовал Паук.

Впереди из тумана возникло здание «Пулково-2». Бай напряг бицепсы, изображая решительный протест.

— Зачем тебе интуристы, папа?! За них могут, вообще, с поля удалить! Лет пять дисквалификации!

— Засохни, фраер! — цыкнул пахан. — На своих — не тот кураж.

Лимузин остановился неподалеку от входа в аэропорт. Тонированное окно с негромким гудением приоткрылось. Цепкий взгляд авторитета начал обшаривать выходящих пассажиров. Иностранцы валили в Северную столицу негустым косяком. Но Паук не спешил. В его пронзительных водянистых глазах сквозила скука.

— Засуха (Отсутствие объекта для совершения кражи (жарг.)). Одни лохи, — беззвучно шептал он, — таких вытряхнуть, как в лабазе отовариться.

В томительном ожидании прошло около часа. И вдруг Владимир Сергеевич резко подался вперед. Бай тоже приник к окошку. Из стеклянных дверей на остановку такси в полном одиночестве вышел чернокожий молодой человек. Он сделал несколько шагов, заметно прихрамывая, и остановился. В руках сын африканского народа бережно сжимал небольшой кожаный кисет, висящий на шее. Периодически он его поглаживал и ритмично встряхивал. Пухлые фиолетовые губы шевелились в такт движениям.

— Чё это он? — удивленно спросил Бай.

— Колдует. Они там все шаманы, — пояснил шофер. — Папа, может, ну его на хрен? Эта... вуду-шмуду.

Но экзотический вид гостя нашей страны привел Паука в состояние лихорадочного возбуждения.

— Очко! — азартно прохрипел пахан. — Негра я еще не женил!.. Сейчас я эту хрень на шее у него помылю!

— Не надо... — робко возразил Бай.

— Засунь звякало в курятник! — оборвал его авторитет. — Выйдешь из тачки, порву как Тузик грелку!

Пахан натянул на уши широкополую шляпу и вылез наружу. До перехода на руководящую работу он в одиночку ходил на любой карман. Теперь для него их оптом и почти законно чистили молодые. Но двадцать пятого февраля Паук ностальгически тряс стариной. Это была традиция. Подчиненные боялись, но ничего поделать не могли. Единоличный хранитель «общака» в миллионы долларов упрямо тырил мелочь по карманам. Он блюл традиции, сжигая нервы заместителей.

Бай тоскливо посмотрел вслед пахану и вытащил мобильник. В соседнем джипе раздалась трель, похожая на судейский свисток.

— Краб, на старт! Играешь в защите, — скомандовал бригадир. — Береги тренера! Я в сборную не попал.

Негр страдальчески сморщился и захромал к автобусной остановке. На ходу он торопливо спрятал под пальто мешок на шнурке.

— Все равно помылю, — хищно пробормотал Паук, двигаясь следом.

Они встретились посередине пустынного тротуара. Авторитет, словно споткнувшись, задел чернокожего плечом. Потом чуть отстранился и пихнул клиента в грудь.

— Ты, чё?! Опух?!

Но стычки не вышло. Негр улыбнулся и вежливо сказал:

— Дратуйта!

Ловкие пальцы пахана от неожиданности перестали извиваться. Белозубая улыбка словно парализовала его волю. Паук нерешительно замер. Такая парадоксальная реакция ломала всю стратегию «щипка». Во время конфликта можно было отвлечь внимание клиента и срезать добычу. А каким образом это делается при обмене любезностями, воровская наука молчала.

— Как уаше доровье? — Участливо спросил странный чернокожий парень.

— Ништяк, — буркнул потрясенный пахан.

Абсолютно неожиданно в замшелой душе матерого авторитета шевельнулась симпатия к жертве. Впервые за долгие годы незнакомый человек побеспокоился о его здоровье. Секундное замешательство сломало фарт. Тем не менее «сделать» негра было делом чести. И остановиться Паук уже не мог. Но привычные движения вдруг утратили отшлифованную виртуозность.