Иоанна Хмелевская - Инопланетяне в Гарволине

Художнику выделили в редакции большую светлую комнату с очень крепким замком в дверях. Входить в нее не разрешалось никому, даже уборщицам.

Совещания заговорщиков в редакторском кабинете пришлось прекратить, слишком уж много посторонних лиц туда наведывалось. И каждый из них натыкался на группу сотрудников, сидящих в глубоком молчании, с непроницаемыми лицами. На зашедшего по делу человека они глядели как на врага и явно ждали, когда же он догадается, что лишний, и уйдет восвояси. В кабинете прямо физически ощущалась атмосфера напряженности и отчуждения. Зашедший по делу тут же забывал, какому именно пришел, и торопился поскорее покинуть негостеприимное учреждение. Много дел в ту пору так и остались незавершенными.

Некоторые из посетителей, выйдя из кабинета, пытались получить разъяснения у секретарши главного, но та лишь пожимала плечами, изо всех сил стараясь скрыть переполнявшую ее обиду. Впервые что-то держалось в тайне от нее, а уж она явно не заслуживала такого отношения, многие годы на деле доказывая свою лояльность.

Впрочем, для недовольства у секретарши была и другая причина, пожалуй более серьезная. Дело в том, что в настоящее время главной жизненной целью секретарши стала задача выйти замуж за фоторепортера. Секретарша, женщина достаточно взрослая и неглупая, прекрасно понимала, что само по себе замужество еще ни о чем не свидетельствует и вовсе не равнозначно счастью и стабильности в жизни. И тем не менее… В этом году секретарше стукнет тридцать, а она твердо решила: преступив порог тридцатилетия, перейти в другое гражданское состояние. Лучше писать в анкетах «разведена», чем «не замужем», так она считала. Собственная фамилия ей вдруг разонравилась, значит, надо поменять ее на другую. Кроме того, она стала обладательницей двухкомнатной кооперативной квартиры, и оба эти фактора неопровержимо свидетельствовали о том, что брак с фоторепортером стал просто необходим.

Почему именно с фоторепортером? Выбор пал на него не случайно. Во-первых, он был немного похож на Грегори Пека. Секретарша недавно еще раз смотрела фильмы с участием прославленного киноактера, и всякий раз при встрече с фоторепортером у Марии сладко сжималось сердце. Вылитый Грегори Пек, работающий в одном с ней учреждении, не мог не стать предметом мечтаний романтически настроенной девушки, более того, совсем немногого не хватало, чтобы он стал предметом обожания. Во-вторых, фоторепортер был разведен, следовательно, свободен. В-третьих, его образ жизни был таким, о котором жены, особенно работающие, могли лишь мечтать. Он не гнался за домашними обедами, вообще не уделял еде особого внимания, был нетребователен в бытовом отношении и не морочил голову. Ну и в-четвертых, у него была нянька, воспитавшая его с младенчества и всю жизнь обслуживавшая своего выкормыша. И теперь, когда ее подопечный давно уже стал взрослым, она продолжала трогательно заботиться о своем обожаемом мальчике, убирала его квартиру и содержала в идеальном порядке его белье. Правда, о всем белье секретарша пока судить не могла, но рубашки фоторепортера всегда были отлично выстираны и выглажены. Одна эта женщина перетягивала все прочие аргументы в пользу выхода замуж именно за фоторепортера.

И Мария начала предпринимать широкомасштабные действия, которые стали приносить видимые результаты, как вдруг… Как вдруг фоторепортер вместе с несколькими коллегами увлекся каким-то таинственным делом, и все усилия девушки пошли насмарку. Он просто перестал ее замечать!

Чрезвычайно расстроенная, секретарша тем не менее решила так просто не сдаваться. И она стала проводить в редакции еще больше времени, оставаясь после работы, очень рискуя тем, что ее усердие может привести к нежелательным последствиям. Но чего не сделаешь во имя святой цели! В свободные от выходов очередного номера журнала вечера главный редактор отправлялся домой в третьем часу дня, она же оставалась на своем рабочем месте, хотя делать ей было абсолютно нечего.

Главный отправлялся домой, но остальные заговорщики запирались в комнате редактора и занимались там какими-то секретными делами. Иногда они занимали комнату, отведенную художнику, и что-то с жаром обсуждали, стараясь говорить шепотом. Секретарша не подслушивала, вообще не лезла к ним нахально, раздумывая над тем, как бы подипломатичнее найти подходы к заговорщикам. Вот она и сидела, стараясь придумать самый что ни на есть достоверный предлог, с помощью которого удалось бы тоже подключиться к тайне, занимавшей все помыслы ее возлюбленного. Иногда мысли девушки с достоверного предлога перескакивали на другие — что бы еще сделать такое, чтобы привлечь к себе внимание фоторепортера, пусть, наконец, заметит, как она хороша. Казалось, фоторепортер уже начал было замечать ее прелести, казалось бы, дело шло на лад, но вот отвлекло его что-то… Ну да ладно, не стоит отчаиваться.

И поэтому, когда предмет ее мечты внезапно появился перед ней и уселся на стул напротив, Мария быстренько сменила озабоченное выражение лица на самое доброжелательное, и не подумав упрекать предмет за недостаточное к ней внимание. Нет, никаких недовольных слов, никаких упреков! Напротив, она одарила коллегу лучезарной улыбкой, продемонстрировав еще раз свои ослепительные зубки, взглядом поощряя начать разговор. Правда, ей показалось, что из кабинета редактора фоторепортер не столько вышел, сколько вылетел, будто его силой вытолкнули, даже споткнулся и упал бы на пол, если бы на его пути кстати не оказался стул, на который он и плюхнулся. Однако Мария твердо решила — ничему не удивляться, лишних вопросов не задавать. Вот и теперь она сделала вид, что ничего не заметила. И правильно сделала, как показало дальнейшее развитие событий.

— Марысенька, тут такое дело, — нерешительно начал репортер. — Самому мне ни в жизнь не справиться. Уж и не знаю…

Секретарша решила немного подбодрить молодого человека, видя, как тот хочет о чем-то попросить, но стесняется.

— А в чем дело? — добродушно поинтересовалась она. — У тебя что-то не выходит?

— Выходить-то выходит, нет, я не жалуюсь, дела идут неплохо, только вот какая сложность… Мне нужно купить одну вещь, а я в таких вещах совершенно не разбираюсь. Может, ты, коханая, поможешь? Если б ты могла…

— А что за вещь?

— В том-то и дело, забыл, как она называется. Вроде бы такая проволока… Или провода?

Секретарша всегда отличалась живым воображением, и после этих слов Грегори Пека в ее переполошенном сознании сначала предстала длинная череда телеграфных столбов с проводами, потом эту картину сменила еще более страшная — высокая стена колючей проволоки. Она с трудом избавилась от этого страшного видения, но живое воображение не успокаивалось, подсунув взамен огромную деревянную катушку с намотанными на ней электропроводами. К сожалению, ни в одном из трех видов этих проводов секретарша совершенно не разбиралась и, следовательно, упускала шанс оказать какую-то огромную услугу человеку, которого решила во что бы то ни стало обольстить.