Борис Кригер - Маськин

Скандалеза немедленно явилась с докладом к президенту Бушкину, которому капитан Ибн-Маслинкин-Алибабуев в тренировочных целях уже было перерезал горло, но с появлением Скандалезы временно отступился, потому что у неё было новое платье и он не хотел забрызгать его кровью президента Бушкина. Капитан Ибн-Маслинкин-Алибабуев втайне надеялся заполучить Скандалезу в свой гарем и поэтому пытался показать себя ей с романтичной стороны, что ему практически удавалось.

– Господин президент, цыплёнок табака уклонился от выполнения своих обязанностей и дезертировал в неизвестном направлении, – доложила Скандалеза Безобреза.

– Немедленно объявить войну и потребовать выдать цыплёнка табака! – приказал президент Бушкин.

– Какому государству объявлять войну? – по-деловому уточнила Скандалеза, но капитан Ибн-Маслинкин-Алибабуев её галантно перебил и попросил объявить войну родному государству Ибн-Маслинкина-Алибабуева, потому что там он был трижды приговорён к смертной казни за разбой -правительство родной страны Ибн-Маслинкина-Алибабуева само разбойничало и не терпело конкуренции в этом вопросе. Тот факт, что государственная власть не позволяла Ибн-Маслинкину-Алибабуеву разбойничать, был прекрасной иллюстрацией несправедливости и антинародности этой власти. Хотя то, что и в Соединённых Штанах разбой простым гражданам не позволялся, а власть в Соединённых Штанах всё равно считалась народной, как-то из внимания президента Бушкина ускользнуло, потому что в наше время разбой вообще стал исключительной привилегией правительств государств, и они строго следят, чтобы простым гражданам оставалось только мелкое хулиганство и хищения со взломом. Трудно оспаривать право любого государства на разбой. Во-первых, это нарушит стабильность государственной власти, во-вторых, это угрожает вашей личной жизни, таким образом, я горячо рекомендую воздержаться от этих необдуманных возражений.

Бушкин немедленно выставил ультиматум родине Ибн-Маслинкина-Алибабуева: выдать цыплёнка табака в 24 часа – иначе война. Цыплёнка, конечно, не выдали, потому что, во-первых, у них его не было, во-вторых, ультиматум Бушкина дошёл до них только через 48 часов, потому что экспресс-почта «Федя-Экспресс» забежала по дороге к тёще на блины, а в-третьих, государство это было хоть и маленьким, но гордым, и ни за что бы на сговор с Соединёнными Штанами не пошло. Государство было завоёвано ещё до обеда, и Бушкин заскучал.

– Кому бы ещё объявить войну? – с надеждой спрашивал он, разглядывая карту мира. – Вот, – вдруг обрадовался он, – вот эта страна подходящего размерчика. Немедленно объявить ей войну!

Скандалеза вызвала эксперта по географии, но он всех разочаровал тем, что Бушкин указал на карте сами Соединённые Штаны и им президент объявить войну не мог, потому что был их гражданином, и даже президентом.

Ещё несколько ткнутых пальцем президента стран тоже оказались неподходящими для завоёвывания, потому что там премьер-министры были американскими гражданами и завоёвывать их как-то не было смысла.

Вообще в последнее время нередко случается, что руководитель страны имеет ещё и гражданство другой страны. Это очень прогрессивная практика. Например, представьте себе: если бы Ганнибал имел римское гражданство, не было бы нужды воевать с Карфагеном. Президент Римской республики просто отдавал бы ему распоряжения как своему гражданину, и тот бы их безупречно выполнял, боясь потерять римский паспорт.

Президент Бушкин проконсультировался с двуглавой птицей Рухх с балалайкой, задав ей вопрос, куда мог деться цыплёнок табака. Головы птицы Рухх проконсультировались между собой и вспомнили, что когда более восьмидесяти лет назад они были ещё цыплёнком и из них пытались сделать рагу с красным перцем, они бежали в Париж к Сильвуплешкиным.

Решили объявить войну стране Сильвуплешкиных, но Сильвуплешкин проревел, что не отдаст цыплёнка, даже если бы он у него был, потому что для него гастрономические ценности находятся вне политики, вне мира и вне войны, и что за каждую слезу цыплёнка табака он готов – pour chacune de ces larmes, il eût donné un verre de son sang… [30]

С Сильвуплешкиным после такого заявления решили не связываться.

Короче, делать было нечего… Пришлось пригрозить царю Тамару войной, чтоб не приезжал, потому что угощать его было нечем.

А при чём тут Маськин? Не при чём. Цыплёнок табака пробежал мимо его дома со скоростью ветра и снова скрылся в неизвестном направлении.

Попугаи, правда, жаловались, что кто-то подворовывает у них зерно, но скорее всего это был домовой-барабашка Тыркин.

Я ответственно заявляю, что Маськин никакого отношения к цыплёнку табака не имеет! Для этого, собственно, и была написана эта глава.

Будем надеяться, что президент Бушкин поверит на слово…

Подумать только, на дворе двадцать первый век. Интересно, сколько ещё лет нам следует провеcти в новом веке, чтобы как-то свыкнуться с этой мыслью… Наверняка так случается каждый раз, когда века сменяют друг друга. Жители прошлого века все разом становятся настоящими путешественниками во времени и, очутившись в веке грядущем, растерянно оглядываются, как в чужой прихожей, не зная, куда повесить шляпу и куда проходить, и где присесть, пока не выйдет хозяин. Но хозяин не выходит, и к пятому году они как-то начинают осваиваться, к двенадцатому году принимаются шалить с хозяйскими саблями, к семнадцатому играть со спичками, раскрываясь в полной мере во всей своей бесшабашности, ну а к тридцать седьмому и сорок первому и вовсе входят во вкус такого варварства, перевернув хозяйскую квартиру вверх дном и помочившись у хозяина на кровати, что в последующие века даже историкам, глядя на такие дела, становится тошно. А уж у кого, как не у историков, самые крепкие желудки! Нет у них другого выхода – станешь блевать – сдохнешь с голоду. Кормят ведь их настоящей едой редко, но они очень часто за эту скудную пищу обильно потчуют своих хозяев и всех остальных самыми разными россказнями, которые видоизменяются чаще, чем уральская погода. У всякого историка есть свой хозяин. Бездомных историков отлавливают, как беспризорных собак, потому что они могут быть столь же опасны для любого даже самого добропорядочного общества. (Не дай вам Бог заглянуть в архивы даже самых приличных государств…) Свозят воющих бездомных историков в специальное место, где их прививают от бешенства и приручают разные хозяева, тренирующие их вовремя проситься наружу и брехать только по команде. А брешут историки громко и заливисто, сами веря себе, потому что какой честный пёс не верит своему лаю?