Игорь Губерман - Шестой иерусалимский дневник (сборник)

как мухи – на гавно.

997

Я решил конец пути

жить сугубо взаперти,

потому что из окна

жизнь яснее мне видна.

998

И я соловьиные трели

на лунном певал берегу,

играл я на дивной свирели,

останки её – берегу.

999

Грешил я так во цвете лет,

гулял я так тогда,

что, даже если ада нет,

я попаду туда.

1000

Не знаешь назначения, названия

какой-то вещи, утвари, предмета,

но есть, однако, чувство узнавания,

как будто в прошлой жизни видел это.

1001

В эпоху дикую, трагичную,

в года повального разбоя

приятно встретить смерть обычную —

от долгих лет и перепоя.

1002

Стоны, слёзы, кровавая смута

и презрение к людям земным —

так же точно душевны кому-то,

как покой тишины – остальным.

1003

У жизни есть ещё одна отрада:

испив земного времени сосуд,

идти в последний путь уже не надо:

оденут и прекрасно отнесут.

1004

Многие, с кем жизни мы связали,

канули уже в немую Лету;

с неких пор живёшь, как на вокзале,

только расписания в нём нету.

1005

Но столь неправедно потом

я ввергнут был в узилище,

что Страшным выслушан судом,

останусь я в чистилище.

1006

Готовлюсь я спокойно умереть:

уже меня потомок не забудет,

и книгам нет угрозы устареть,

поскольку их никто читать не будет.

1007

А там, наверно, дивное собрание

теней, уже постигших все секреты,

и с тенью друга, сгинувшего ранее,

затянемся мы тенью сигареты.

1008

Душе моей желаю отпущения

грехов былого тела злополучного,

и дай Господь ей после очищения

опять попасть в кого-нибудь нескучного.

1009

Стоять погода будет жаркая —

в такую даже не напиться,

когда, ногами вяло шаркая,

друзья придут со мной проститься.

И будет зной струиться жёлтый,

немного пахнущий бензином,

и будут течь людские толпы

по лавкам и по магазинам.

1010