Феликс Кривин - Избранное

Я звезда. Я горю, как свеча,
Вырывая из мрака Вселенную.
И работаю я по ночам,
Тратя время особенно ценное.

Но кому это нужно, друзья,
Чтобы в небе трудились, как негры, мы,
Если девять десятых энергии
Все мы, звезды, расходуем зря?

Краснеет солнце на закате,
Краснеет солнце на рассвете.
Онокраснеет, на ночь глядя,
Расставшись с ней и снова встретясь.

И день немало озабочен,
Гадает, но спросить не смеет:
Что делало светило ночью,
Что утром так оно краснеет?

Деревья-исполины
И гнутся, и трещат,
Лежат в пыли вершины,
А корни — вверх торчат.

А в небе — хмари, хмури,
И молния, и гром…
Женился бор на буре,
Привел хозяйку в дом.

Однажды заспорили солнце с бореем,
Кто снимет с прохожего шубу скорее.
Борей попытался сорвать ее грубо —
Прохожий плотнее закутался в шубу.

А солнце пригрело — и сразу прохожий
Снял шубу и шапку, и валенки тоже.
Поистине ласка — великое дело:
Кого она только из нас не раздела!

У апельсина не доля, а долька,
Но апельсин не в обиде нисколько.
Сладкая долька ему суждена,
Да и к тому же еще не одна.

Прячутся дольки под толстою кожей,
Здесь их не сушит ничто, не тревожит.
Доля ж открыта, у всех на виду,
Всем на потеху, себе на беду.

Ходит в золоте луна, в серебре — вода.
Ходит в мягком тишина, в зябком — холода.
Ходит в пышном торжество, в пестром — суета.
И совсем без ничего ходит доброта.

Ей бы серебро воды, золото луны, —
В мире не было б нужды, не было б войны.
Это не ее вина, а ее печаль…
Ходит в мягком тишина, голубеет даль.

Дерево. Ну что, казалось, в нем?
Листья, ветки, шелест и прохлада.
Отчего же знойным летним днем
Каждому приятно быть с ним рядом?

Даже лесоруба с топором
Дерево в тени готово спрятать.
И каким же нужно быть богатым,
Чтоб за все, за все платить добром!

Вбивают в осину осиновый клин.
Не клин виноват, а его господин.
Однако и он, господин молоток,
Легко и резонно отводит упрек.

За ним ведь рука, за рукою плечо,
А там еще что-то и что-то еще…
Не сыщешь виновных, не сыщешь причин.
Вбивают в осину осиновый клин.

Осуждали путники осину,
Что на ней не зреют апельсины.
Под осиной сидя в жаркий день,
На осину наводили тень.

А осина молча все выносит,
Критиков суровых не винит,
Понимая: тень-то каждый бросит,
Но не в каждой спрячешься тени.

Что ни вечер воет ветер:
«Всем пора на боковую!
Не беда, что солнце светит,
Я сейчас его задую!»

Воет ветер на рассвете,
Заступая в караул:
«Эй, вставайте, солнце светит!
Это я его раздул!»

Итак, пустыни больше нет.
На этом месте вырос город.
Фонтаны. Опера. Балет.
Проспекты. Фауна и флора.

А в центре озеро. Причал.
Плывут суда по глади синей…
И только слышен по ночам
Глас вопиющего в пустыне.

Отпустила реку высота,
И река потекла, понеслась,
Выбирая пониже места,
О высокие камни дробясь,

Рассыпаясь на тысячи брызг
На опасном пути своем…
Так бывают легки на подъем
Те, которые катятся вниз.

Вот и потеплела атмосфера.
Холодов как будто не бывало.
После трудной зимней обстановки
Слышится дыхание весны.

И стоят в зеленом — офицеры,
В голубом и синем — генералы,
Во дворах на бельевых веревках
Выстроились нижние чины.

Там, где река утратит имя
И перестанет быть рекой,
Ее в свои объятья примет
Неведомый простор морской.

И, окунувшись в неизбежность,
Тогда почувствует река,
Насколько плата велика
За бесконечность и безбрежность.

Не нужно сетовать, река,
Что время мчит тебя куда-то,
Что уплывают берега,
К которым больше нет возврата.

Все уплывает без следа,
Тебя же гонит мимо, мимо…
Не нужно сетовать: вода
Свежа, пока она гонима.

Не оставляет рыба в море след,
И след не оставляет в небе птица.
В немом пространстве вереница лет
На мертвый камень камнем не ложится.

У времени и веса даже нет,
Его нести и муравью не трудно.
Столетья невесомы, как секунды…
Откуда же на лицах наших след?

Гора с горой не сходятся никак.
Не сходятся сияние и мрак.
Расходятся дороги и пути,
А также те, кому по ним идти.

Несовместимы иней и роса,
Земные и иные полюса.
Но неразлучны меж собой навек
Вчерашний день и прошлогодний снег.

Пейзажу сельскому навстречу, забыв о шуме городском,
Течет дорога через речку и называется мостом.
Струится каменно и строго, в движенье обретя покой,
А под мостом течет дорога и называется рекой.