Леонид Каганов - Оды на злобу дня. Часть 3

На прошлой неделе арт-группа "Война" провела очередную акцию — перевернула несколько милицейских машин. Леонид Каганов задумался о качестве российских гражданских перформансов.

У нас в душе не то чтоб нищета. И, говорят, культура еще та, мы самые читающие в мире. И плюс довольно развитый балет. Но как-то за последних двадцать лет в обоих смыслах мочимся в сортире. Допустим, с властью нам не повезло. Допустим, жить и думать тяжело, цензура и лютует, и звереет. Так пишут в интернете. Может быть. На то она и власть — ее любить готовы только в Северной Корее. Итак, решили: власть у нас говно. Говно — и точка. И уже давно в России нет хорошей мудрой власти. И не было-то, в общем, никогда — ни разу за прошедшие года. Ну ладно, власть — говно, а где же счастье?

Вот, скажем, оппозиция у нас. Лимонов — просто старый пидарас. Каспаров — шут ферзей и шаха с матом. Да-да, мы помним: власть у нас говно. Но эти-то? Зюганов, Жирино… блин, чур меня, о них же только матом! Забудем оппозицию и власть — об этом мы болтать умеем всласть, и как-то не мешает нам цензура. Пускай Каспаров ходит буквой "г", а Путин рассуждает о враге, но кроме власти есть в стране культура.

Допустим, существует гегемон. Он пиво пьет, и ссыт в парадных он, и морды бабам бьет, а бабы рады. И с ним все ясно. Но еще у нас имеется элита — высший класс, работники культуры и эстрады. Они в лауреатах, в орденах, у них талант, образованье, нах, они — не гегемон из Минусинска. Они — культура, богоносцы, свет! Чего молчите? Называйте! Нет? Киркоров, Михалков, Божена Рынска… Зачем на них какой-то компромат? Всё на виду — скандалы, драки, мат… Я понимаю, в подворотне гопник. Но здесь-то те же самые дела: Саакашвили Тина не дала, а Михалков кому-то дал поджопник, а Куклачев бежит за кошек в суд… Уверен — и в подъездах тоже ссут на брудершафт, уродуя побелку. У нас культурный, так сказать, очаг — Борисова и Ксения Собчак. И пресса, что поет об их проделках. Ну ладно, понимаю, се ля ви, допустим, обстановка на ТиВи скандальней, чем в строительных бараках. И среди всех богемных россиян интеллигент культуры — Петросян (по крайней мере, не замечен в драках).

Но где у нас, простите, авангард? Быть может, есть какой-то ценный бард, беднягу не пускают на экраны? И бардов ценных нету. Вот беда! Ну ладно, ну а где ж у нас тогда наш андеграунд? Наши хулиганы? Где эти панки, как в любой стране? Которые пошутят на стене, нарисовав такую панораму, чтоб полисмен районный поутру туда войти пытался как в дыру, но бился лишь в бетон башкою прямо? Где те, что наплевав на срок и штраф и клоуна в "Макдоналдсе" украв, отпиливают палец из пластмассы и шлют обратно в свертке из газет с угрозой, чтоб в "Макдоналдсе" клозет открыли снова для широкой массы? Где те, что рельсы красят в цвет земли, чтоб поезда проехать не могли? Где эти смельчаки, что нагло, дерзко с наждачной шкуркой на закате дня тайком крадутся к статуе коня начистить яйца медные до блеска?

Какое там… несчастная страна! У нас арт-группа с именем "Война" кидает смелый вызов против нормы. Но член корявой краской на мосту, что будет ночью виден за версту, — пока предел и юмора, и формы. Там, говорят, художник и поэт. Там, говорят, перформанс и концепт. И уличного творчества вершина. А ведь по сути та же гопота: пиписька на поверхности моста да битая ментовская машина.

И почему-то так у нас во всем. Какую область жизни ни возьмем, у нас две стороны одной медали неразличимы, как куски говна. Как будто сторона всего одна. Как будто нам вторую недодали. Уже неразличимы много лет ехидный стеб и новостной сюжет, певец и гопник, мент и вор в законе. Ни в чем альтернативы не дано: и даже этот стих — и тот говно, и сам я тоже ебанутый Лёня.

Как только мэра столицы сменил врио, возникло предложение демонтировать и перевезти куда-нибудь ненавистный москвичам памятник Петру I работы Церетели. У Леонида Каганова свое видение проблемы.

Порубал Иван-царевич змея, пробудил царевну ото сна, а национальная идея между тем осталась неясна. Сжег в печи лохмотья жабьей кожи, выкрав их, пока жена спала. Акция сработала, но тоже ясности особой не внесла. А проблем добавилось к тому же — был эффект совсем не тот, что ждал: обстановка в доме стала хуже, и возник классический скандал.

Прорубил Иван дыру в заборе и ушел на подвиги с мечом. Срезал все дубы у лукоморья, на одном сундук нашел причем. Разломал Иван сундук на части — даже не мечом, а головой. Думал, в сундуке найдется счастье, а нашелся заяц — как живой. И сказал Иван: мол, эта шутка — несмешная, как плевок в лицо. Зайца разрубил, а в зайце — утка. Утку разломал — а там яйцо. И уже предчувствуя победу, взял Иван минутный перекур. И разбил яйцо — как били деды золотые яйца личных кур. И в ошметках скорлупы и слизи, медленно стекавшей по стволу, наш Иван-царевич, взгляд приблизив, обнаружил ржавую иглу. И рефлекс, отточенный веками, снова в этом случае не спит: бац! — сломал иглу двумя руками (заработав гепатит и СПИД). И убил Бессмертного Кащея, и дворец Кащея сжег дотла. А национальная идея так же непонятна, как была.

А домой вернулся — там все то же: мусор, грязь, поломанный забор, запах жженой лягушачьей кожи и в глазах жены немой укор. Плюнул на пол, выбил дверь ногою и ушел геройствовать в ночи. Пободался с Бабою-ягою — на лопате сжег ее в печи. Сжег избу куриную в нагрузку, а затем, отчаян и жесток, запихал с размаху прямо в гузку Соловью-разбойнику свисток.

А затем вскричал Иван с тоскою: "Господи, ну господи, ну шо? Шо бы нам сломать еще такое, чтобы разом стало хорошо? Где же эта штука? Кто я? Где я? А ведь скоро сказочке конец!" Тут национальная идея стала проясняться наконец. Даже сам Господь расправил руку, гордо обводя родимый край: "Верно мыслишь! Есть в России штука, поломать ее — и будет рай!" В общем, цель, задача и работа — и в быту, и в сказках, и в кино — это взять и поломать чего-то. Но чего — понять нам не дано. И намека не дано нам даже. И подсказок нам не выдал Бог. Пусть, мол, сердце доброе подскажет, пусть, мол, сам покатится клубок…

С этих пор вслепую год от года с колотушкой ходим меж руин. Повезло у Толкиена Фродо — знал чего кидать в Ородруин. Что бы нам такое поломать бы? Но ломаем — и понятно: зря. Вот сожгли помещичьи усадьбы. Вот убили веру и царя, кулака, эсера и кадета, нэпмана, затем большевика. Если кто-то не поломан где-то — значит, не дошла еще рука. Всех переломали, вроде чисто. Счастье наступило? Вот же хер! Ладно, поломали коммунистов. Поломали весь СССР. Если в годы прежнего застоя мы сносили храмы с площадей, то теперь, полив святой водою, разломали статуи вождей. Следом поломали демократов, снова укрепили вертикаль. Что ни поломаешь — все утрата. Что ни поломаешь — будет жаль. Бьемся, бьемся, вкладываем душу, искренне ломаем как никто! Только каждый раз, чего разрушим, все опять окажется не то! Мечемся, как мухи, бестолково, бьемся, как слепые в темноте. Вот недавно выгнали Лужкова, ну а пробки по Москве все те!