Игорь Губерман - Гарики предпоследние

В оформлении книги использованы наскальные рисунки древних евреев

Я с русской речью так повязан,

любя её ручьи и реки,

что я по трём порою фразам

судить могу о человеке.

1

На нас огромное влияние

(и на победы, и на бедствия)

оказывает возлияние,

включая все его последствия.

2

В деньгах есть тоже благодать,

зависит жизнь от них,

и чем их тупо проедать —

я пропиваю их.

3

Багрово, лилово и красно,

и даже порой фиолетово

алеют носы не напрасно,

а лишь от того и от этого.

4

Свой век я прогулял на карнавале,

где много было женщин и мужчин,

потери мне веселья придавали,

находки добавляли мне морщин.

5

Ценя покой в душе и нервах,

я пребываю в людях средних,

и, хоть последний между первых,

зато я первый из последних.

6

Попался я, как рыбка на крючок,

мне страсть моя, как бабочке – сачок,

а кролику – охотничий зрачок,

но сладок наживлённый червячок,

и счастлив загулявший старичок.

7

Ушёл наплыв похмельной грусти,

оставил душу змей зелёный:

меня родители в капусте

нашли, мне кажется, в солёной.

8

Вот чудо века: после пьянки

среди таких же дураков

лететь в большой консервной банке

над белой пеной облаков.

9

Блаженство витает шальное,

стихают надрыв и надлом,

когда закипает хмельное

вампиршество душ за столом.

10

Глаза не прикрыл я рукой,

а занял закуской на блюде,

и жизнь принимаю такой,

какой её нет и не будет.

11

Я пленник любых искушений,

все планы успехов – просрочены,

я шёл по дороге свершений,

но лёг отдохнуть у обочины.

12

От выпивки душа нежней и пористей,

и видно сквозь ледок житейской стужи,

что корни наших радостей и горестей

ветвятся изнутри, а не снаружи.

13

Чёрной зависти жар – горячее огня,

и душа моя стонет больная,

если знаю, что где-то сейчас без меня

затевается песня хмельная.

14

К искушениям холодно стоек,

воздержанье не числя бедой,

между ежевечерних попоек

обхожусь я водой и едой.

15

Бутылка без повода круче всего

калечит и губит мужчину,

дурак может пить ни с того ни с сего,

а умный – находит причину.

16

Внезапно понял я сегодня,

каким высоким занят делом

желудок наш – лихая сводня

души с умом и мысли с телом.

17

Мы не глупы, не злы, не спесивы,

любим женщин, азарт и вино

и всегда будем так же красивы,

как мы были когда-то давно.

18

Закончив шумную попойку,

игру идей и мыслей пир,

зови к себе подругу в койку

и смело плюй на Божий мир.

19

Отнюдь я, выпив, не пою,

а учиняю праздник духа,

плетя мелодию свою

душой без голоса и слуха.

20

Не было у выпивки причин,

в песне пьяной не было резона,

каждый ощутимо получил

порцию душевного озона.

21

Снова пьянка тянется шальная,

в мире всюду – ясная погода,

радость в каждом госте мне двойная —

от его прихода и ухода.

22

С радостью по жизни я гуляю

в мире, лютой злобой повреждённом,

жажду выпить – водкой утоляю,

жажду просто – пивом охлаждённым.

23

Смотрю, садясь попить-поесть,

на пятки дней мелькающих,

у пьянства тоже много есть

последствий вытекающих.

24

Не зря на склоне лет

я пить люблю и есть:

на свете счастья нет,

но вместе с тем и есть.

25

А если где-то ждёт попойка,

и штоф морозится большой,

то я лечу, как птица-тройка,

хотя еврейская душой.

26

Пускай расходятся в улёт

последние гроши:

Бог дал нам душу – Он пошлёт

и на пропой души.

27

Меж нас гуляет бес похмелья,

вступая с душами в игру:

он после пьяного веселья

их тянет выпить поутру.

28

Люблю я проследить, как возлияние,

просачиваясь в мироощущение,

оказывает веское влияние

на духа и ума раскрепощение.

29

Живу я славно и безбедно,

поскольку мыслю государственно:

народу в целом – пьянство вредно,

а каждой личности – лекарственно.

30

Пока ещё в душе чадит огарок

печалей, интереса, наслаждения,

я жизнь воспринимаю как подарок,

мне посланный от Бога в день рождения.

31

Сокрыта в разных фазах опьянения

таинственная сила врачевания,

играющая ноты упоения,

текущие до самобичевания.

32

Ценю я в игре винопития —

помимо иных услаждений —

возможность подёргать мыслителя

за яйца его убеждений.

33

Забавный знаю феномен:

от генерала до портного

у нас химический обмен

устроен так, что ждёт спиртного.

34

Курить, конечно, бросить надо бы,

загвоздка – в бедах совокупных,

а корни этой мелкой пагубы

растут во мне из дурей крупных.

35

В цепи причин и соответствий,

несущих беды, хворь и срам,

я не нашёл дурных последствий

от пития по вечерам.

36

Когда бы век я начал заново,

то к людям был бы я внимательней,

а гул и чад гулянья пьяного —

любил сильнее и сознательней.

37

Я злоупотребляю возлиянием,

здоровье подрывая наслаждением,

под личным растлевающим влиянием

и с жалостливым самоосуждением.

38

После пьянства лихие творятся дела

в ошалело бессонных ночах:

мрак женился на тьме, згу она родила,

мы сидим вчетвером при свечах.

39

Мне грустно думать в час ночной,

что подлежу я избавлению

и чашу горечи земной

закончу пить я, к сожалению.

40

Экклезиаст ещё заметил:

соблазну как ни прекословь,

но где подует шалый ветер,

туда он дуть вернётся вновь.

41

Хоть пили мы, как пить не стоит, —

за это вряд ли ждёт нас кара,

в нас только будущий историк

учует запах перегара.

42

Ко мне по ходу выпивания —

о чём бы рядом ни кричали —

приходит радость понимания,

что дух наш соткан из печали.

43

Верный путь, на самом деле,

различим по двум местам:

то во храме, то в борделе

вьётся он то здесь, то там.

44

Виднее в нас после бутылки,

как истрепались в жизни бывшей;

мы не обломки, мы обмылки

эпохи, нас употребившей.

45

Наш путь извилист и неровен,

а жребий тёмен и превратен,

и только жирный чад жаровен

везде всегда надёжно внятен.

46

В года весны мы все грешили,

но интересен ход явления:

те, кто продолжил, – дольше жили,

Бог ожидал их исправления.

47

Каким ни вырос любомудром

и даже просто будь мудрец,

а всё равно охота утром