Иль Канесс - Оформитель слов

Я был несказанно расстроен от таких фокусов с жилплощадью. Просился обратно и наматывая сопли на кулак, ревел:

– Мы жили… жили на проспекте… на целом ПРОСПЕКТЕ! имени Дзержинского… железного Феликса… мне револьвер системы Наган обещали… а тут… тут даже улицы НИКАК не называются! ХОЧУ ОБРАТНО!

– А ну-ка прекращай нытье! – строго говорила мама. – Не поедем мы обратно. Теперь это – наш дом…

– Обратно хочу!!! Обратно! А-а-а-а!

– Сейчас по жопе получишь!

– А бейте! Бейте! Лучше умереть, чем жить в этой глуши!

– Ох, сейчас ты получишь по первое число! Щас я тебе дам! – страшно гневалась она и пыталась поймать меня за воротник.

Ладонь у мамы крепкая, а жопа моя нежная-пренежная. Лучше не попадаться. Не на шутку испуганный, я бегал от нее кругами и, умоляя, очень убедительно визжал, как поросенок-истеричка:

– Мама, мамочка, ПОЖАЛУЙСТА, не надо! Я передумал, мне тут ОЧЕНЬ нравится!..

Она почему-то не поверила.

Отхватив скакалкой по нежной жопе свистящих аргументов и фактов, я несколько дней хмуро слонялся по окрестностям, упорно размышляя над тем, чем же заняться в глуши десятилетнему чекисту. К концу недели план был разработан.

Я собрал в одну стеклянную литровую банку жуков, муравьев, червяков, пчел, шершней, пауков, бабочек и гусениц. Всех тех, кто попался под горячую руку. Вербовал их по одному или по два добровольца от каждой коалиции. Затем плотно закрывал банку и долгими часами наблюдал, кто кого захуячит в неминуемой схватке. Как правило, огромный шершень откусывал всем бошки и побеждал. Шершней я потом освободил от прохождения срочной службы. Потому что охреневшие.

Шли годы. К деревне я привык. От безделья начал писать стихи, рассказы и рисовать всякое. Особенно тогда было модно все американское, и поэтому я чаще всего рисовал президентов или доллары. Ходил в библиотеку и запойно читал. Летом купался и рыбачил. Зимой катался на лыжах или санках. В общем, дел было очень много. Главное, безделье развило всякие творческие наклонности, и я уже нисколько не жалел о том, что переехал.

Окончив там школу шестнадцати лет отроду, я отправился обратно в заветный город и поселился в общежитии. Там периодически били, иногда унижали и часто отбирали все, что представляло хоть какую-то ценность.

И тут я понял, что будь я железным Феликсом, то всех бы нахуй расстрелял, а тех, кто успел спрятаться, отправил бы строить еще один Беломорканал. Но не тут-то было. Бандитизм процветал, а по телевизору крутили сериал «Бригада» про нормальных пацанов, подавая всем хороший пример.

Спустя месяц такой увлекательной житухи, все мои мысли поскорее покинуть унылое село были резко пересмотрены и сильно захотелось обратно домой к гитаре, книжкам, горячей еде и чистой постели. Вообще, к МАМЕ. Но пути назад уже не было.

С этого момента начался мой путь в самостоятельную и взрослую жизнь, а в родительский дом я приезжал теперь лишь в гости.

Спустя годы, я жил то у родственников, то у друзей, снимал квартиры или комнаты. Где только порой не приходилось ночевать. Бывало всякое.

Мой друг еще со школы – Игорь, с которым мы много лет назад чуть не сожгли целый «Запорожец» посреди села, однажды посоветовал поселиться в комнате у одной пенсионерки в частном секторе посреди Новосибирска.

– Она, конечно, старушка с приветом, а сосед – Вован, очень даже простой парень. Заселяйся. К тому же – выйдет дешево, – сказал он.

Старушка оказалась на всю голову ебанутой скверной жадной старой каргой. В доме всю зиму стоял леденящий холод, потому что она экономила на газе, а сама при этом расхаживала в кофтах, свитерах и шалях поверх трех махровых халатов, приговаривая:

– Тепло же.

А когда к ней приходил жених, то газу она прибавляла порядочно. Но старый импотент захаживал редко. А сосед Вован, действительно, оказался «очень простой» деревенский парень. Он был слишком тупой, работал на рынке грузчиком и жил под девизом: «ни друзей, ни подруг – сам себе пиздатый друг». Впрочем, с подругами у него дела обстояли получше – он сутками разговаривал по телефону со «своей девушкой».

– Скоро моя девушка закончит школу и приедет ко мне жить. Я буду на рынке работать, а она учиться в училище. Потом мы поженимся.

– То есть, мне надо съезжать? – спросил я.

– Ты что, тупой? Конечно. Не сейчас, а когда она школу закончит.

Я среагировал немедленно:

– А она уже перешла в старшие классы?..

Шутка не зашла. Вован в таких случаях обычно заламывал мне руки, валил на пол и прижав коленом к полу, обиженно сопел:

– Он уже в девятом классе! Понял?!

– Да я пошутил, долбоеб! Пусти!

В целом, он был безобидным и наивным. Слушал только современную русскую музыку и смотрел только свежие русские фильмы. Современное российское кино он вообще, очень сильно любил и черпал из него правильное мировоззрение.

При этом, сколько бы я не наводил чистоту – в комнате царила тотальная антисанитария, холод и теснота. Однажды я вернулся с работы и понял, что пора.

Бабка сказала:

– Уличный сортир завалился, а в доме замерз унитаз, и вода не смывается. Что делать будете, куда «ходить», не знаю… Еще я у вас кровать одну на время ЗАБРАЛА. Неделю поспите вдвоем, теплее будет… Хе-хе.

Когда я зашел в комнату, совершенно краснорожий Вован сидел на ведре и тужился.

– Подай, вон там бумага лежит, – сказал он.

Собрав вещи, я тут же сбежал оттуда навсегда.

Перед каждым переездом я чаще всего возвращался на недельку-другую в родное село. Потому что как насмотришься всякого на съемном жилье, что потом нужна релаксация. А возвращаясь, понимал, что ведь это ДРУГОЙ человек много лет назад в первый раз в сознательной жизни уехал в большой город из деревни. Изменился и постепенно, с каждым новым чужим квадратным метром превратился в меня вот такого. Чужие дома меняют людей безвозвратно.

В каждой съемной квартире или комнате были свои примечательные казусы. За годы непростой жизни таковых скопилось множество.

Вот, казалось бы, неплохой сосед по коммуналке, работает сам на себя, мебель на заказ стругает, здоровается утром, а тут ночью раз, слышу, кто-то в моей комнате СОПИТ. Включив свет, обнаруживаю, что он совершенно голый сидит на моем полу и спит. Как заправский орел у темных скал. Очнувшись, он нехило изумился и ушлепал к себе в комнату. Лунатизм, скажу я вам – вещь непредсказуемая. Впрочем, надо закрываться на ночь.

На другой съемной квартире однажды ко мне на балкон первого этажа залез гуттаперчевый человек-синяк и, робко постучав в окошко, поманил к себе. Я взял огромный кухонный нож и. открыв дверь на балкон, поинтересовался:

– А, собственно, какого хуя?!

– Братан, не в падлу, открой подъезд, замерз стоять. Нету никого.