Евгений Сапожинский - Интервью с самим собой

Я. Далее?

Я. Далее я посмотрел «Солярис» и башню мне свернуло навсегда. Думаю, дальнейшая наша беседа не имеет никакого смысла. Знаете, как это было?

Я. Нет.

Я. Октябрь. Вазы и лебеди в Летнем саду. Пельменная, тогда еще дешевая. Потом сеанс.

Это было круто.

Я. Чем круто?

Я. Здорово. Вам не понять.

Мы с мамой гуляли, а потом пошли в кинотеатр «Титан» или «Великан», не помню… В общем, в тот, который был тогда на Невском. Его еще не срубили тогда. Меня воткнуло. А, «Титан»!

Я. Возвращаемся к теме. Пишете, ну!

Я. Честно говоря, вы сволочь какая-то, копаетесь в моих мозгах…

Я. Ладно, проехали.

Я. Вот ведь мерзавец… Извините.

Я. Да ладно, чего уж там. Не святой.

Я. Казалось бы, я должен был продолжить писать фантастику, но меня прикололо по реализму. Хотя и в авангардистском духе. Слова «постмодернизм» я тогда не знал, хотя писал совершенно постмодернистски.

Я. То есть бредово и непонятно?

Я. Бредово — да, но вполне понятно. Я врубался, что книга или сценарий должны быть написаны внятным языком. Хотя дико любил и люблю непонятные вещи. Тут дело вот в чем. Автор может нагнать пурги, а может просто опережать время. Или ты его не понимаешь по узости своего кругозора. Так вышло с «Восемью с половиной». Пошли мы всей кодлой на это кино в 1986 году, когда фильм вышел в прокат. Перестройка и все такое прочее. Вышли из кинотеатра весьма оплодотворенные, хотя, клянусь, никто ничего не понял. Но впендюрило по самое некуда! И только в тридцать шесть лет я «догнал» эту картину, пересмотрев ее по видику. Еще пример? «Маска» Лема. Даже крутые лемоиды считают эту вещь малоудачной, проходной. А я врубился! В 39. В общем, для понимания некоторых вещей важен даже не уровень образования, а обычный жизненный опыт. А как с «Солярисом»? Прочитал я его классе в четвертом или пятом (естественно, в урезанном переводе Брускина, откуда был выброшен самый смак типа «Планета в оргазме». Подонки эти редакторы, вот что скажу! Впрочем, и в полном варианте Брускина этого нет — сие есть в переводе Гудимовой и Перельман; как уж там в оригинале, не знаю, еще не дошел) и сдурел конкретно. В Космосе могут встретиться очень злые явления! Для большинства фантастов, в чем их беда, зло заключается в чудовищах, пожирающих стройных блондинок. Здесь же все построено на непонимании. Разум Океана настолько отличен от человеческого, что он, разум человеческий, попросту не в состоянии въехать, как мучительны для людей его эксперименты. Так ребенок давит жуков или опускает кошку в помойное ведро, держа ее за хвост. В славянской литературе, особенно, как вы знаете, в русской, очень популярен мотив «Кто виноват?» Пан Лемушка — молодец, он перешагнул эту фигню. Был ли он первым? Вот Чапек, которого я тоже очень люблю, был поначалу релятивистом. То есть считал, что у каждого своя правда. Да ведь не он изобрел релятивизм! Когда в 1933 засветился подонок Гитлер, Чапек сменил настройки. И написал «Войну с саламандрами». Впрочем, похоже, я гоню, от релятивизма он отказался раньше. Кстати, эта штука, «Война с саламандрами» двойственно-зеркальная, и, по-моему, ни один критик или читатель этого не поняли. Явная тема фашизма возникает только в конце. Какие они нехорошие, эти саламандры! А вы, людишки, на буй пробудили у них разум? Жили они, эти саламандры, не тужили, и тут появляются человечки и заявляют: «Хреново живете, ребята. Вот вам лопаты, электромоторы, телевизоры»… Доброе дело сделали!

Я. Телевизоров тогда считай, что и не было. Ничего, что я на ты?

Я. Валяй. И не цепляйся к словам. Хотя раскрутил ты меня на базар, факт. И несу я какую-то чушь.

Я (вежливо) . Отчего же, нет, нашим читателям будет очень интересно.

Я. Читатели! (Меня понесло; пиво действовало, но еще больше на меня действовал мой собеседник; не часто ведь удается общаться с умными людьми!) Читательницы, ты хотел казать? Ведь наша нация — самая читающая в мире, а в гендерном плане, сам знаешь, куда перекос. Смех один! Донцова и иже с ней — литература? Я стал самым настоящим женоненавистником. Когда я слышу или читаю о том, что какая-то тетка имярек увлекается фотографией, литературой, кино, театром или живописью, возникает стойкий рвотный рефлекс вкупе с головной болью.

Я. Ну это вы… ты загнул. Есть ведь исключения. Аушра, или Асанова. Лиза Джеррард. Я эти фамилии или ники, как ты догадываешься, взял «с потолка». Если подумаю, найду еще массу примеров.

Я. Так вот в том-то и дело, что это исключения, которые вовсе не подтверждают правила! Какой дурак породил мысль, что исключения подтверждают правила?!

Я. Ну ладно, не кипятись. Попробуй мыслить конструктивно.

Я. Ага, ладно. Но вот посуди сам: баба ведь ничего не создает, в лучшем случае только исполняет.

Я. Ты груб.

Я. Да. Зато правдив. Это шокирует. Мы живем в мире перевернутых ценностей, поэтому любая здравая мысль кажется на первый взгляд бредовой.

Я. Поясни, пожалуйста.

Я. Легко! По зомбоящику постоянно показывают убийства. Это норма. А порнография запрещена, это видите ли, нехорошо! То есть убивать — по кайфу, а продолжать свой род — нет. Ты подумай, какая это патология! Периодически в СМИ возникает бурление говн: ах, как же оградить бедных деток от порнографии. А насчет того, что идет явная пропаганда насилия, все дружно молчат! Приелась уже тема! Наскучила, как летающие тарелки. Заметь, в советские времена мы любили осуждать «ихние» нравы, и в этом была какая-то суть! Фильтры в браузерах меня умиляют, я счас разрыдаюсь горькими слезами. Да ваши детишки так перенастроят компьютер, что вы винду не загрузите. Короче, хрень и полный массаракш. Да вообще-то порнуха — благо!..

Я. Что?!..

Я. То́! Потому что человек, посмотрев порнуху, не пойдет на убийство, изнасилование и прочие преступления! Доказано статистикой! А вот эротика — то, что сейчас называют эротикой — полная лажа, за редкими исключениями. Потому что это пошлость. Пусть лучше будет порно.

Я. А порно — не пошлость?

Я. Нет. Порно попросту вне понятий пошлость — не пошлость. Скажем так, за гранью добра и зла.

Я. Тяжело… Ну и унылую картитнку ты соорудил… Как-то не весело.

Я. А что, я не прав? Ты посмотри вокруг. Одна сплошная шняга.

Я. Может, все не так уж и хреново?

Я. Хреново! Еще как хреново! Это катастрофа! Мы сидим на пороховой бочке с зажженным фитилем, только горит он медленно! Ко всему ведь подлец человек привыкает, как заметил Достоевский!

Я. Слушай, да ты злой мужик!

Я. Злой, конечно! Отчасти ты сам виноват: приперся тут со своими дурацкими вопросами. Знаешь, как достали?

Я. Кто?

Я. Вы. Люди.

Я. То есть ты не человек, что ли?

Я. Я хоббит. Или марсианин. Считай меня кем угодно, только не человеком.

Я. Опаньки! Это что, гордыня?