Эдуард Успенский - Четверо под одной обложкой [Сборник рассказов, фельетонов, интермедий]

И одевались братья по-разному. Первый — во все иностранное, второй — во все заграничное, а третий — во все наше. Из Польской Народной Республики.

И стало обидно братьям:

— Такие дела делаем… Так неужели мы не можем носить наши отечественные вещи?..

И сняли с себя братья все иностранное. Первый остался в чем мать родила, второй — в чем в баню ходят, а третий — в часах «Вымпел» на двадцати трех камнях.

И пошли они в магазин за товарами. А в магазине все полки завалены, товаров-видимо-невидимо. Как продавать — так видимо, а как покупать — так невидимо.

В отделе обуви стоят три очереди: в первой — примеряются, во второй — приценяются, а в третьей очереди товар обратно сдают.

А в отделе готового платья висят плащи. В первом плаще только землю копать, во втором плаще только потолок белить, а в третьем плаще можно даже на работу ходить. Если ты работаешь огородным пугалом.

А рядом с плащами висели костюмы. Первый костюм был очень модный… десять лет назад. Второй костюм был не очень модный… пятнадцать лет назад. А третий костюм был всем хорош. Но в нем был один недостаток. В нем был директор магазина.

И спросили братья директора:

— Где вы достаете такие товары?

Ответил им директор, что работают на его магазин три фабрики. Первая фабрика поставляет не товары, а черт те что. Вторая фабрика поставляет черт те что, а не товары.

А третья фабрика поставляет товары. Но лучше бы она поставляла черт те что.

Первая фабрика перевыполняет план на двести процентов, вторая — на сто пятьдесят, а третья фабрика недовыполняет план, за что ей большое спасибо.

Призадумались братья и пошли на фабрики. Встретили их директора, прекрасно одетые в собственную опытную продукцию.

— А-а-а-а… — сказали братья, — значит, можете, если хотите?

— Можем, — отвечали директора, — но не хотим. Нам и так премия идет за производство плохих товаров хорошими темпами.

Рассердились братья и сняли с директоров опытную продукцию: с первого — все, что хотели, со второго — все, что смогли, а третьего оставили в одной татуировке.

Надели братья на себя красивые одежды, поднялось у них настроение, и пошли они на работу. Первый сварил сталь еще крепче, второй запустил спутник еще тяжелее, а третий получил по тридцать три поросенка от одной свиноматки.

Говорят, что теперь эти братья собираются в гости на другие фабрики. Поэтому директора этих фабрик на каждого гостя со страхом смотрят: попробуй их отличи, который гость — просто гость, а который — гость контроль .

Надоело человеку жить, и решил он отдать богу душу. Пришел он к богу и говорит:

— Бог, а бог, возьми мою душу.

— Не возьму, — отвечает бог. — Ведь меня же нет. Меня же отменили.

— А кто есть?

— Черт есть. Его не отменяли. К нему и иди.

И пошел человек к черту.

— Черт, а черт, возьми мою душу.

— Ну что ж, — говорит черт. — Напиши заявление, приложи две фотокарточки размером один на девятнадцать и завизируй у моей матери.

И пошел человек к чертовой матери.

— Мамаша, вот заявление, фотография и душа.

— Да, но я не вижу здесь подписи моей матери. Сходи к ней.

И пошел человек к чертовой бабушке.

— Бабуся! Я к вам.

— А ты у бога был?

— Был.

— А где же богова справка?

— Но ведь его нет.

— Вот пусть он и даст справку о том, что его нет.

Вот до чего додумалась чертова бабушка!

Ходил человек со своим заявлением, ходил, наконец не выдержал и вернулся на землю.

Это, конечно, сказка. А в жизни все наоборот. Ходил один человек со своим заявлением, ходил и добился своего. Отдал богу душу!

Жили-были сестрица Аленушка и братец Иванушка. Аленушка готовила завтраки, обеды и ужины, а Иванушка завтракал, обедал и ужинал.

И зажрался братец Иванушка.

Приходит однажды Аленушка домой, а на диване весто Иванушки лежит записка: «Не хочу я ест дома, сестрица Аленушка, а хочу я есть в системе столовых и ресторанов

Мосгорторга Мосгорисполкома. Ищи меня в тридевятой закусочной, в тридесятой столовой, в триодиннадцатой фабрике-кухне».

И побежала Аленушка искать братца Иванушку.

— Фабрика-кухня, а фабрика-кухня, не знаешь ли ты, где мои братец?

— Съешь сначала мои щи зеленые или суп молочный, — ответила фабрика-кухня, — тогда скажу.

— А как же я отличу щи зеленые от супа молочного?

— По цвету. Щи зеленые цвета маренго, а суп молочный защитного цвета.

Ничего не съела Аленушка и побежала дальше.

— Столовая, а столовая, не знаешь ли ты, где мой братец?

— Съешь сначала мое мясо по-домашнему, — ответила столовая, — тогда скажу.

— А как же я прожую его?

— А никак. Не можешь прожевать — бери на дом со скидкой десять процентов.

Ничего не съела Аленушка и побежала дальше.

— Закусочная, а закусочная, не знаешь ли ты, где мой братец?

— Съешь мои винегрет — увидишься с братцем.

Съела сестрица Аленушка винегрет и очутилась рядом с братцем Иванушкой. В больнице Склифосовского… Тут и сказочке конец, кто там не был — молодец.

Жил-был один начальник. И решил он достать то, чего ни у кого нет. Вызвал он к себе подчиненного и говорит:

— Пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что!

Заплакал подчиненный и пошел в бухгалтерию. Выписали ему командировочных неизвестно сколько, неизвестно за что, и поехал он неизвестно за чем, неизвестно куда, известно на чем — на самолете.

Чего он только не видел — ничего не видел!

Где он только не был — нигде не был!

Чего он только не достал — ничего не достал!

И приехал обратно.

— Был там — не знаю где, видел то — не знаю что, просят столько — не знаю сколько!

— Нет, — сказал начальник, — это нам дорого. Дай им половину.

Заплакал подчиненный и поехал опять покупать неизвестно что, неизвестно где, неизвестно за сколько, деленное пополам.

Вызвали начальника известно куда и говорят:

— Скажи, зачем ты посылаешь людей неизвестно куда, неизвестно зачем?

Призадумался начальник, вздохнул три раза и ляпнул:

— Все так делают!

Тут закружила, завертела начальника неведомственная сила, и очутился он неизвестно где, неизвестно с кем, известно только на сколько.

Настроение у него было плохое, жизнь не удалась, и пошел он прямо к охотнику.

— Охотник, охотник, выстрели в меня.

— Рад бы, — отвечает охотник, — да охота запрещена.

— Не будь формалистом, охотник… Как человека, прошу.

— И не проси, — говорит тот. — Если бы было можно, я бы тебя с радостью… Из двух стволов.

— Да мне не надо из двух… Хотя бы из одного.