Михаил Самарский - Рассказы

– Нет-нет-нет! – запротестовал сын. – Так неинтересно! Давай сами соорудим.

– И охота тебе с ним возиться? Целый день убьём! – попытался отец отговорить сына.

– Ну и что? Хочешь, я тебе секрет открою? – загадочно спросил мальчик.

– Валяй! – кивнул папа.

– Только ни-ко-му! Договорились?

– Рыба! – отец ладонью закрыл рот. – В смысле молчу, как рыба.

– У меня в лесу друг появился!

Папа аж крякнул от неожиданности.

– Ну-ка, ну-ка, подробнее! – насторожился отец. – Что за друг? Где он живёт?

Мальчик, увидев, как напрягся отец, громко рассмеялся.

– Да он не человек, папа!

– А кто? – вздохнул отец с облегчением.

– Это ветер. Обыкновенный ветер, а зовут его Фим.

Отец откашлялся в кулак, поцеловал сына в лоб и тихо сказал:

– Сынок, у меня к тебе просьба: ты тоже больше об этом никому не говори! Хорошо? Даже своим друзьям. Ты, кстати, никому ещё о своём друге не рассказывал?

– Нет! – замотал головой парень.

– Вот и отлично! – похвалил отец сына. – Пусть это будет нашей тайной.

– А у тебя нет среди друзей ветра? – спросил Николай.

– Пока не встречал, – ответил отец. – А ты как со своим-то познакомился?

– Гулял по роще, а он мне на ухо говорит: «Фим-фим»! Ну, я сначала думал, птица какая. Он снова: «Фим-фим». Я спросил: «Ты кто?».

– А он что? – настороженно спросил родитель.

– Ну что? – усмехнулся Николай. – Говорит: «Ветер я».

– И что дальше? – испуганно спросил отец, исподлобья наблюдая за сыном.

– Дальше мы познакомились, – сказал Николай, – мы договорились, что его будут звать Фим, и что мы будем дружить.

– Ясно, – тяжело вздохнул отец, – ты знаешь, Колюнь, я что-то сегодня устал, ты не возражаешь, я пойду уже отдыхать. Готовься, в выходной день соорудим с тобой «воздушного змея». Ты пока подумай, как мы его назовём.

Мальчик обнял папу и прошептал:

– Спасибо, я попрошу Фиму, чтобы он нашего змея поднял высоко-высоко.

– Отлично! – сказал отец и отправился к себе в спальню.

Ночью Николаю снился океан и бушующий ветер. Он то завывал, то гудел, то рычал, словно медведь. Николай стоял на берегу и дышал полной грудью. Ветер хватал большие клочки тёмно-серых облаков и расшвыривал их по сторонам. Потом собирал облака в охапку и сооружал из них разные фигуры. Вот большая лошадиная голова, следом из рук ветра-гиганта выплыл большой корабль, а вот воздушный замок. Красотища!

На следующий день Николай рассказывал своему новому другу, что они с отцом в выходные дни решили изготовить воздушного змея и придут на поле его запускать.

– Фим, ты же нам поможешь запустить его высоко-высоко? – спросил мальчик.

– Ф-ф-ф-ф! – Ответил ветер и добавил: – Помогу! Только вы правильно его сделайте.

– Мой папа ещё в детстве запускал воздушных змеев. Мы решили с ним не покупать, а сами соорудить.

– Это хорош-ш-ш-о! – шепнул ветер. – Я тоже люблю запускать воздушных змеев. Мой папа учил меня в детстве правильно держать их в воздухе. Это тоже нужно уметь делать правильно! Чуть ошибся, и змей уходит в штопор.

– Слушай, Фим, а где сейчас твой папа? – неожиданно спросил мальчик. – Может, его познакомить с моим папой?

– Не получится, – зашуршал ветер, – у нас взрослые ветры не живут вместе с родителями, мы лишь изредка встречаемся…

– Так ты здесь совсем один? – спросил мальчик.

– Ну, почему один? – фыркнул Фим. – Теперь у меня есть ты, мой друг Николай.

– А до этого был один?

– Да, – угрюмо прогудел ветер.

– А ты никуда не улетишь? Будешь здесь всегда?

– Улеч-ч-ч-чу, Николай. Улечу на Север. А сюда прилетит другой ветер.

– Я буду скучать, – с грустью произнёс мальчик.

– Я тоже, – ответил ветер.

В субботу, изготовив воздушного змея, отец и сын отправились проводить лётные испытания. Радость и шум вокруг мероприятия были такие, что на поле сбежались едва ли не все пацаны и девчонки, проживающие в посёлке. Но что самое удивительное, на следующий день Фим поднимал в воздух уже пять воздушных змеев – идея для местных пацанов оказалась очень заразительной. Правда, самодельным был только змей Николая, чем парень несказанно гордился. Накануне вечером, после первых испытаний, они с отцом нарисовали на своём летательном аппарате ярко-красную звезду, а под ней написали название «корабля» – «Звезда».

– А что, – сказал Николай, – звучит!

Так получилось, что за лето «Звезда» несколько раз ремонтировалась. Николай стал опытным пилотом, он теперь мог соорудить воздушного змея с закрытыми глазами. В конце августа Николай попрощался с Фимой – они договорились встретиться летом следующего года.

* * *

И вот тот день сегодня наступил.

– Фим-Фим! – войдя в лес, громко крикнул Николай. – Отзовись!

Лес молчал, деревья не шевелились. Лишь кто-то шуршал в траве.

– Фи-и-и-м! – ещё громче повторил юноша.

Но и на этот раз ответа не последовало.

«Наверное, улетел на Север, – подумал Николай и тяжело вздохнул: – Даже не попрощались…»

Вечером сын рассказал отцу грустную новость. Папа погладил сына по голове и сказал:

– Не грусти, сынок, он ещё вернётся. Ветры – они ведь вольны летать там, где им захочется. Так что вы обязательно ещё с ним встретитесь. Друзья всегда когда-то встречаются.

Учитель ученику – волк

Жора Карпов, по кличке «Сазан», ошарашил меня своим выводом.

– Учитель, – говорит, – ученику – волк!

– Ни фига себе! – опешил я. – И давно ты пришёл к такому выводу?

– Вчера, – тяжело вздохнул Жора. – Из-за этих недоумков меня отец выпорол так, что я теперь их всех ненавижу.

Сазан задрал майку, и я увидел тёмно-фиолетовые полосы на его спине.

– Что это? – испуганно спросил я. – Это… это…

– Да, Миха, – стиснув зубы, ответил Жора, – это ремень. Отец у меня много не разговаривает.

– И за что? За что так можно отлупить? – спросил я.

– Да, можно сказать, ни за что, – неожиданно рассмеялся Сазан.

Но я в его смехе уловил фальшивые нотки. Ну, типа что-то смеха сквозь слёзы. Наверное. Или это какое-то другое явление. Чёрт его знает. Был бы я Львом Толстым, описал бы как нужно. Просто я видел, что ему сейчас не до смеха и, чтобы как-то скрыть подкатившиеся слёзы, он стал наигранно хохотать.

Я давно уже заметил, что есть люди, которые прячутся за улыбками или за смехом. Как и те, кто скрывается за слезами. У вас бывает такое, что ни с того, ни с сего вдруг захочется всплакнуть? Вот реально идёшь-идёшь по дороге и вдруг – бац! – накатили слёзы. Я бы, наверное, никогда не сознался в этом, но коль уж взялся писать рассказы, оголяйся сам и оголяй душу. Куда деваться? Иначе не рассказ получится, а набор слов. Писатель обязан быть оголённым нервом. Если ты за семью пломбами и всякими защитами, палатками, крышами, дверями и прочим, какой ты на фиг писатель – сиди дома и носа не высовывай на улицу, всё равно ничего путнего не напишешь.