Михаил Жванецкий - Избранное (сборник)

Если нам разрезали живот и не оперируют и не зашивают – какая там сатира, кого высмеивать, кого успокаивать?

Низ достиг своего низа, верх достиг своего верха.

Все! И терпения больше нет.

Умные разбегаются, дураки не умеют. Хитрые в тупике.

До чего дошло! Хитрые в тупике! Вот и радость в этой жизни.

Хронические обманщики и демагоги в тупике.

А сатира бедная свернулась ежом, направляя иглы во все стороны, защищая саму себя.

Двадцать четвертое. Тем не менее к своей внешности относится тепло.

Многолетняя борьба с животом закончилась его победой. Война с лысиной проиграна. Глаза уже сами отбирают, что им видеть. Мелкое отсеивается… Роман целиком виден, отдельные буквы – нет.

Двадцать пятое. Забыл.

Двадцать шестое. Забыл.

Двадцать седьмое. Вспомнил! Безумно счастлив в личной жизни. Но одиночество лучше.

И это, как говорят наши депутаты, однозначно.

Двадцать восьмое. Культурный уровень понизился до здравого смысла!

Двадцать девятое. Жив еще… Хотя…

Тридцатое. Когда-то считал 60 закатом, сейчас с этим не согласен!

Морально здесь нехорошо, там нехорошо.

Материально здесь хорошо, там еще лучше.

С женщинами здесь лучше, там хуже.

С машинами здесь хуже, там лучше.

С языком здесь лучше, там хуже.

С квартирой там лучше, здесь хуже.

С кино здесь хуже, там лучше.

С балетом здесь лучше, там хуже.

С болезнями здесь хуже, там лучше.

С деньгами здесь – ничего, там – ничего.

С одеждой здесь хуже, там лучше.

С мясом там лучше, здесь хуже.

С лекарствами там лучше, здесь хуже.

С фруктами здесь хуже, там лучше.

С углем здесь лучше, там хуже.

С нефтью там хуже, с погодой здесь лучше.

Морально здесь хуже, там хуже.

Позвольте, я останусь на месте, если можно назвать неподвижным предмет, находящийся в непрерывных колебаниях.

Это чушь! Все внутри нас. Переезд не поможет. Не перевози несчастья. Не помещай свое безделье, бездарность, бескультурье в другое место, не порть его. Умей наслаждаться всем, что по пути. Не можешь двигаться вперед – наслаждайся поворотом, получи удовольствие от движения назад. И топтание на месте тренирует организм.

Ищи новое в знакомом. Копайся в изученном. Преврати дело в хобби, а хобби – в дело. Изучай потолок. Наслаждайся подробностями. Везут в тюрьму – получай удовольствие от поездки. Привезли – изучай опыт соседа.

Примем и запишем:

Склочник – норма. Деликатный – исключение.

Отсутствие чего-то – норма. Присутствие – исключение.

«Нет» – норма. «Да» – исключение.

Дождь – норма. Солнечный день – исключение.

Отсутствие денег – норма. Присутствие – исключение.

Теснота – норма. Пустой автобус – исключение.

Обязательность и точность – исключение. Хамство, вранье – нормальный разговор.

Тоска, подавленность, недовольство нормальны, как фигура и национальность.

Богатство – не наша черта характера.

Здоровье – исключение. Болезнь – норма.

Попадание в больницу – правило. Выход из нее – исключение.

Тайн в жизни не бывает. Каждый шаг известен всем и все интимные слова произносятся на публику.

Эти знания делают человека счастливым и дарят каждый день как исключение.

Ура! Мы снова живы! Как в один день все становится желтым, так в один день все становится белым. 60-летие пришло сразу. Одно на всех. С деревьев посыпались все 33–34 года. Евтушенко, Вознесенский, Софи Лорен, Джина Лоллобриджида, Арканов, Захаров и я…

Теперь и не скажешь: как жизнь, старик?

Сынок!

Что слышно, сынок?..

Пожилые дети, взрослые внуки, юные жены. Прогулки вместо ходьбы, лекарства вместо вещей, палата вместо квартиры, мудрость вместо ума. И очень здоровый образ жизни, пришедший на смену самой жизни.

Я уже не говорю о работе с молодежью. Они нам – как бы. И мы им – как бы. У нас, как бы, есть что им рассказать. Хотя они прекрасно видят сами и больше боятся увольнения, чем наших воспоминаний.

«Мы боролись. Нам запрещали. Это благодаря нам вы…» Не слушай, мальчик, мы спасались. В юморе, мальчик, в юморе. Мы все ушли туда и там до сих пор. Поэтому нас не видно, мальчик. Мы все в намеках, междометиях… Многоточие – наш образ мыслей. После того, как потребовалось говорить, бить и стрелять в лоб, – мы стушевались. А где же второй план? А что за сказанным стоит? Ничего, – объясняют нам, – за ним стоит солдат! И ничего больше.

Тут мы стушевались, мальчик. Мы не умеем пить в зрительном зале и танцевать у сцены. А когда мы держали на плечах наших девочек, мы возбуждались и не видели ничего. Хотя там и видеть было нечего. В основном это были похороны.

Спроси любого из осыпавшихся юбиляров, задай любимый вопрос журналистов: «Что самое веселое у вас было в жизни?» Тебе ответят: «Похороны членов Политбюро». Это было очень весело, красиво и продолжалось целый год. В магазинах появлялась незнакомая еда, с шести утра по всей стране звучала красивая музыка… А какие играли пианисты, мальчик! Мы не знали, в честь кого, но мы все подтягивались. Торжественно шли трамваи, отменялись концерты. Мы звонили пианистам.

– Володя Крайнев, со своими черными рукавами ты напоминаешь грифа над падалью. Только скажи кто, кто, Володя?

– Не знаю, – говорил он. – Это старая запись.

А мы гадали… Брежнев, Подгорный, Косыгин… И в 12 часов торжественный, праздничный голос диктора: «Вчера, в 16 часов, после продолжительной болезни…» Суслов! То-то его не было видно! То-то он таблетки на трибуне глотал! То-то он, сука, плохо выглядел…

Ничто так не сплачивает народ, как похороны руководства. Тогда мы научились смеяться сквозь слезы. А плакать надо было. Обязательно. За этим очень следили, мальчик. И, если говорить честно, мы тогда жили лучше. Хотя сама жизнь стала лучше сейчас. Творческие гении – величина постоянная. Как камни на дне. Жизнь поднимается и опускается, то делая их великими и заметными, то покрывая с головой. Чем выше жизнь, тем они менее заметны. С углублением жизни их высказывания как бы мельчают. Они не виноваты. Это меняется жизнь. Всеми вокруг сказано столько, что нечего добавить. Да и в сплошном крике не очень хочется говорить.

Слушай, пацан, хочешь, я расскажу тебе, что такое 60? Если коротко: это испуг в ее глазах, все остальное – то же самое. Так что ты не бойся. Смелей старей, старик. Там есть свои прелести. Ну, вот это… Уважение… Потом вот это… Без очереди… Потом… ну эти… врачи в друзьях. На юбилее по специалистам ты легко поставишь диагноз юбиляру. Что еще, пацан? Ну, одежда уже и лишняя. Квартира, как правило. Дача, в принципе. Бессонница, в основном. Деньги в детях. Камни в женах. Остатки несбывшихся надежд. Остальные – сбылись. И очень много лекарств. На окнах, в карманах, в портфеле. «Вот еще это выпью – и полегчает». А чем дороже лекарство, мальчик, тем хуже дела. И, конечно, экстрасенсы, облучатели в друзьях.