Сталин шутит...

Писатели молчат. Сталин настаивает:

— Я прошу вас!

Писатели по-прежнему упорствуют. А в голосе вождя уже металлические нотки:

— Вас просит Сталин!

Литераторы встают и нехотя протягивают друг другу руки. Сталин для закрепления успеха предлагает:

— Теперь поцелуйтесь.

Оба надувшись, сдержанно и недовольно целуются. Вождь громко смеется:

— А я думал, вы принципиальные.

Как рукой сняло надутость, сдержанность, недовольство. Они уступили место смущенным улыбкам…

Праздничный прием в Кремле. Один из приглашенных, маститый писатель, подошел к Кагановичу, поздравил его и от избытка чувств расцеловался с ним. Затем так же подходил к Молотову, Микояну, Жданову… Поскольку избыток чувств не кончался, то целовался со всеми. Наконец он дошел до Сталина и тоже потянулся с поцелуем. Сталин отстранил его:

— Нельзя же в один вечер перецеловать все Политбюро. Оставьте кого-нибудь для следующего раза.

Но на другие банкеты эмоционального подхалима уже не приглашали.

Сталина по неотложному делу не смогли соединить ни с А. А. Фадеевым, ни с А. А. Сурковым, ни с кем-либо другим из руководства Союза писателей СССР. Отвечали только их секретари. Сталин сокрушенно вопросил:

— Почему погибла Римская империя? — И сам ответил:

— Потому что ею стали управлять секретари!

В различных ссылках на этот эпизод встречались и другие слова: «Империя погибла из-за того, что первостепенные лица поручали государственные дела второстепенным». Сталин, досадуя, вполне мог добавить их после замечания о секретарях.

С 1938 по 1960 гг. наркомат, а затем министерство финансов СССР возглавлял А. Г. Зверев. После войны, обеспокоенный чрезмерно высокими, по его мнению, гонорарами ряда писателей, он подготовил докладную записку и представил ее Председателю Совета Министров И. В. Сталину.

«Стало быть, получается, что у нас есть писатели-миллионеры, — протянул Сталин, ознакомившись с документом. — Ужасно звучит, а, товарищ Зверев, миллионеры-писатели…» — «Ужасно, товарищ Сталин, ужасно», — подтвердил министр.

Вождь вернул министру папку с его докладной: «Ужасно, товарищ Зверев, что у нас так мало писателей-миллионеров. Писатели — это память нации. Разве будет хорошо работать память, если живет впроголодь?»

Вождь не страдал скупостью в делах общегосударственного масштаба. Однако бережливым был не только в личной жизни.

Кремль, 1947 год, совещание с писателями. Те подняли вопрос об увеличении авторских гонораров. Сталин сначала отшутился:

— Правительство хотело избежать того явления, что писатель, создав одно хорошее и хорошо оплаченное произведение, потом живет на него и больше ничего не творит. А то написали по одному роману, понастроили себе дач и перестали работать.

Затем он предложил разделить гонорары на четыре категории, исходя из литературной ценности произведения. А для проработки важного финансового вопроса — создать комиссию.

— Я бы вошел в эту комиссию, — подал голос А. А. Жданов. Самовыдвижение главного идеолога ЦК развеселило всех. Теперь поводов для шуток стало больше: получалось, что Жданов вроде как к деньгам пристраивается вместо министра финансов.

— Очень скромное, прямо скажем, желание, — смеялся Сталин.

Было также предложено включить в комиссию министра Госконтроля СССР небезызвестного Л. З. Мехлиса, отличавшегося какой-то особой административной прытью. При этом Сталин испытующе оглядел писателей и предрек:

— Так он же всех вас там сразу разгонит.

И опять его слова вызвали смех и шутки у собравшихся.

Стоит обратить внимание, что такое поведение участников совещания никак не вяжется с понятием о субординации на самом «верху». Особенно в сравнении с той, что царит ныне.

Напомню, что Жданов был членом Политбюро и фактически заместителем Сталина по партии. Но таковы были «бесчеловечная диктатура», «тирания культа личности» и прочие ужастики, внедряемые в массовое знание сегодняшнего обывателя. Они, эти ужастики, и существуют только в обывательском сознании, не имея к сталинской реальности никакого отношения.

Сталин решил выяснить у Фадеева, почему не выдвинули на соискание Сталинской премии писателя С. П. Злобина за хороший роман «Степан Разин». Фадеев ответил, что Злобин не занимается общественной работой, его нигде не видно.

— А может, он в это время пишет новое хорошее произведение? — риторически спросил Сталин.

Однажды к Сталину по его вызову приехал не руководитель Союза писателей СССР А. А. Фадеев, а его заместитель Н. С. Тихонов. Он объяснил, что «товарищ Фадеев уехал на охоту и еще не вернулся».

Сталин был недоволен: «У нас товарищ Шверник тоже любит охотиться. Но он уезжает в субботу, в воскресенье опохмеляется, а в понедельник выходит на работу».

После того, как случай повторился, Сталин спросил, и довольно жестко, у самого Фадеева:

— Где вы пропадали?

Надо отдать тому должное — ответил с большевистской прямотой:

— Был в запое.

— Сколько дней обычно длится у Вас запой?

— Дней десять — двенадцать.

Сталин ценил честность, но одновременно не мог отказать себе в иронии. Тем более что интересы дела требовали этого.

— А не могли бы Вы как коммунист справляться с Вашим мероприятием, ну, скажем, за два-три дня?

В Московском драмтеатре им. Станиславского ко дню рождения Сталина поставили спектакль «Юность вождя» (драматург Г. Д. Нахуцришвили, режиссеры М. М. Яншин и Ю. Н. Мальковский). Пресса писала о выдающемся событии в театральной жизни. Лизоблюды от искусства и карьеристы от администрации потирали руки. Группу артистов предполагалось премировать Сталинской премией, ожидались другие поощрения.

И вот за кулисы театра прибегает Яншин: «Поздравляю всех! Мне сейчас позвонили и сообщили, что мы лауреаты! Завтра в газете будут опубликованы наши имена!». Взбудораженные труженики сцены одолжили у Яншина денег под будущую премию и шумно отметили надвигающееся событие. Покутили на славу. Говорят, что даже успели проколоть дырки на пиджаках под несомненные награды.

Встали рано. Купили газету. Список лауреатов есть, а их нет.

Оказалось, накануне Сталин прочитал, наконец, пьесу, спектакль по которой он так и не посмотрел. В ней вырисовывалась картина революционного подъема в стране, руководимого шестнадцатилетним Coco Джугашвили. «В шестнадцать лет я никакой революцией не руководил, — возмутился Сталин. — Я тогда был шалопаем, неважно учился. Не давать премию фальшивой пьесе!»

Долго потом артисты возвращали режиссеру Яншину взятые в долг деньги…

Константин Симонов описывал свой спор с американским журналистом по поводу свободы слова. На Западе это излюбленное сопоставление: мы, мол, свободно критикуем высшее должностное лицо государства, а в СССР этого нельзя. Американец не был исключением и жутко гордился тем, что может закричать прямо на улице, что президент дурак. Симонов за словом в карман не полез и заявил: